Письма императора - Валерия Вербинина

– Три дня, – сказал он.

– Неделю, – ответила баронесса Корф.

– Хорошо, – легко согласился граф. – Но помните: через неделю меня уже никто не остановит, я продам письма англичанам.

«Ну, это мы еще посмотрим», – сказала себе Амалия, выходя из комнаты.

Видя, что гостья исчезла, Скарамуш с облегчением мотнул головой и ткнулся носом в руку хозяина. Монталамбер рассеянно погладил его.

– Прелестная женщина. И глаза у нее с искорками! Такой у меня еще не было, Скарамуш. Честное слово! – Граф оживленно потер руки.

«Хозяин, – говорили глаза собаки, – не играй с ней, не надо! Она же опасна! Она вовсе не такая, какой кажется!»

Но люди не умеют читать мысли собак. А жаль.

– Монталамбер отказывается отдавать письма, – сказала Амалия послу на следующее утро.

Граф Шереметев переменился в лице.

– Как! Он не хочет брать семьдесят пять тысяч франков?

– Нет. – Амалия мотнула головой. – Он дал мне понять, что намерен заключить сделку с англичанами.

– Но, Амалия Константиновна, – пролепетал посол, когда вновь обрел дар речи, – этого ни в коем случае нельзя допустить! Сами знаете, какие у нас сейчас отношения с Англией…

– Знаю. Поэтому мне понадобится ваша помощь.

– Все, что вы захотите! – поспешно ответил Шереметев.

– Я намерена пробраться в дом Монталамбера и выкрасть письма, – пояснила Амалия.

Тут посол утратил дар речи вторично.

– Но, Амалия Константиновна, ведь это…

– Знаю, – отмахнулась его собеседница. – Это уголовно наказуемое деяние, недопустимое, чреватое неприятными последствиями и так далее, но у нас нет выбора. Или мы выкрадем письма, или через неделю все газеты Европы будут пестреть сообщениями о юношеской любви русского царя.

– Хорошо. – Шереметев вытер проступивший на лбу пот. – Так чем именно я могу вам помочь?

Выслушав Амалию, он вызвал своих доверенных лиц и дал каждому из них поручение. Один должен был раздобыть подробный план дома, в котором проживал Монталамбер, другой – собрать информацию обо всех имеющихся в доме слугах, третий – узнать, где именно граф прячет резную шкатулку с инициалом «А» на крышке, в которой хранятся драгоценные для русской короны письма.

Что же до самой Амалии, то она положила вексель на семьдесят пять тысяч в банковскую ячейку, снятую на собственное имя, и вернулась к себе в особняк. Граф Шереметев вторично предложил прислать к ней слуг, но Амалия ответила отказом. Ей не хотелось, чтобы кто-либо из посторонних людей оказался свидетелем того, что она затевала, тем более что дело предстояло и впрямь нешуточное.

Тщательно заперев двери, Амалия поднялась в свою комнату и принялась распаковывать изящный чемоданчик красной кожи, в котором хранились милые дамскому сердцу безделушки – веера, перчатки и невесомые шелковые шарфики. Но отбросив все их в сторону, Амалия засунула руку в неприметное углубление на дне чемодана и извлекла оттуда аккуратно перевязанный пакет продолговатой формы. Когда Амалия сняла с него тесемки и развернула бумагу, внутри оказалось несколько предметов, по форме сильно смахивающих на свечи, а на ощупь отдаленно напоминающих мыло. Сходство со свечами усугублялось еще и тем, что из каждого предмета торчал фитиль, хотя и довольно длинный. Это были динамитные шашки.

Не удержавшись, Амалия улыбнулась и послала сим предметам воздушный поцелуй. Затем она отложила связку шашек в сторону и стала искать бикфордов шнур, предусмотрительно запрятанный в другом чемодане среди поясков и брошек. Уложив шнур вместе с шашками в запирающийся ящик стола, наша героиня сильно воспрянула духом и отправилась сочинять горящему страстью графу де Монталамберу жалобное письмо, чтобы усыпить бдительность старого шантажиста.

«Насколько я знаю эту породу людей, – думала она, – вряд ли он будет хранить письма императора у всех на виду… Скорее всего, мерзкий граф прячет их в каком-нибудь несгораемом шкафу. Какое счастье, что я не стала слушать Багратионова и захватила с собой динамит на случай, если месье Монталамбер вдруг окажется менее сговорчивым! В хорошеньком бы положении я сейчас оказалась, если бы сразу не предусмотрела такую возможность!»

И, улыбаясь во весь рот, она легко закончила письмо, в котором умоляла графа сжалиться над ее молодостью, уверяла, что не питает к нему страстных чувств, и взывала к его благородству.

«Отправлю эту чепуху по почте, а пока… Пока остается только ждать».

Амалия подумала, чем бы ей занять себя, пока нужные ей сведения еще не были собраны. Пойти в театр? Поехать кататься в Булонский лес? Но тут она вспомнила об одном своем друге, который находился сейчас в туберкулезном санатории на юге Франции, где лечил больные легкие. Амалия почувствовала угрызения совести. Подумать только, ведь она так давно ему не писала! Почти целый месяц!

«Напишу ему письмо, – решила она, – и пошлю ящик книг… Он же так любит читать!»

Она написала на новом листке: «Дорогой Билли» и остановилась. На мгновение у нее мелькнула мысль приобщить своего друга к делу, которым сейчас занималась. Билли мог оказать ей существенную помощь, но она вспомнила слова доктора, давшего ей понять, что пациент должен оставаться в санатории по крайней мере до конца 1883-го, и ей стало стыдно.

«Нет, я не имею права рисковать его здоровьем… В конце концов, дело-то совсем пустячное. Справлюсь сама».

И Амалия написала Билли обстоятельное, дружеское и милое письмо, в котором призывала его поменьше курить, слушаться врачей и побольше времени проводить на свежем воздухе. В заключение она обещала навестить его, как только у нее появится возможность.

Взяв с собой оба письма, Амалия надела новую шляпку и отправилась на почту. По пути она заглянула в книжную лавку, где отобрала штук двадцать новейших приключенческих романов, и попросила переслать их в Ментону, месье Уильяму Генри Мэллоуну[2]. Продавец обещал исполнить все в точности.

Отправив письма, Амалия вернулась в особняк. Вечером к ней заглянул Иннокентий Добраницкий. Он принес план дома Монталамбера, который ему удалось раздобыть в архитектурном управлении Парижа.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – сказал Добраницкий на прощание.

На другой день Амалия получила остальную информацию, необходимую для претворения в жизнь ее замысла. Итак… В доме Монталамбера немного слуг: лакей, повар, кучер и садовник. Последний приходит три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам. Повар появляется только тогда, когда граф устраивает у себя приемы, потому что месье де Монталамбер предпочитает обедать в ресторанах.

– Стало быть, остаются лакей и кучер, – резюмировала Амалия. – Мне нужна о них дополнительная информация – есть ли у них родственники, где они живут и так далее. Кроме того, мне нужно знать, когда в ближайшие дни графа не окажется дома.