Теодосия и Сердце Египта - Робин Лафевер

– Глупости! – притворно надула губки мама и шлепнула папу по руке.

Неужели они не способны взять себя в руки?

Нельзя сказать, чтобы возница кэба очень обрадовался, увидев все мамины сундуки и ящики. Я поискала глазами маленького воришку – почти уверена, что он попытался бы стащить целый сундук, подвернись ему такая возможность. В конце концов, возница с папиной помощью разместил весь мамин багаж, и они крепко привязали его веревками. Кэб сильно осел на рессорах и стал неповоротливым, внутри него стало очень тесно, однако ехать нам было недалеко.

* * *

Я втиснулась рядом с мамой, прижавшись спиной к ее багажу – впрочем, это меня совершенно не волновало. Ведь я не видела маму шесть месяцев, можно сказать, целую вечность. Я стала представлять, как сейчас мы приедем домой и как приятно мне будет хотя бы немного действительно побыть дома. Честно говоря, я устала есть из консервных банок, мне хотелось принять горячую ванну, а затем выпить чашку настоящего чая со сливками, съесть большой кусок домашнего пирога с мясом и почками и отлакировать все это великолепие пудингом.

Думаю, после проведенных на раскопках шести долгих месяцев маме хотелось того же самого.

Я счастливо зажмурилась, уткнулась в мамино платье и притихла, не мешая родителям обсуждать свои дела.

– Ну, как там обстоят дела, Генриетта? – спросил папа.

– Ну, что тебе сказать, – начала мама, удобнее устраиваясь на подушках. – Французы слегка поджали хвост. Американцы… эти ведут себя как восторженные щенки, с энтузиазмом раскапывают все подряд, даже не задумываясь о том, к чему или к кому они при этом прикасаются. Но больше всего, конечно, немцев.

– Как там фон Браггеншнотт?

– Жив-здоров. Стал очень влиятельным лицом, развернул контрабандный вывоз артефактов из Египта. Впрочем, мне ли его за это винить? Именно Браггеншнотт помог мне уладить все формальности, чтобы я могла вывезти свои находки домой, в Англию.

– Не знаю, не знаю, Генриетта. Честно говоря, мне не нравится, когда тебе приходится связываться с людьми вроде фон Браггеншнотта.

– Ерунда, – небрежно махнула рукой мама. – Я прекрасно могу сама о себе позаботиться.

– М-да, конечно, конечно. Кстати, у нас с Германией сейчас довольно сложные отношения. Германская программа строительства военно-морского флота вызвала беспокойство нашего кабинета министров. Лорд-канцлер предложил Германии заключить новый морской договор, но кайзер Вильгельм предложил условия, которых мы не можем принять. Обстановка нервная, все в ожидании каких-то событий…

Устав слушать их скучные разговоры, я стала смотреть в окно и с замиранием сердца увидела, что кэб проехал мимо Честерфилд Плейс, на которой стоит наш дом, и сворачивает на Мальборо-стрит, где находится наш музей. Я вопросительно посмотрела на папу. Он все понял, наклонился вперед и потрепал меня по руке.

– Не волнуйся, Теодосия, – сказал он. – Мы ненадолго. Только сгрузим эти ящики да заодно взглянем хотя бы одним глазком на то, что привезла нам твоя мама.

Ненадолго, ну да, как же. Знаю я это «ненадолго». Я откинулась на спинку сиденья и мысленно стала готовить себя к еще одной ночевке в саркофаге. Впрочем, может, это и к лучшему – остаться сегодня в музее. Нужно как можно скорее найти средство, которое снимет проклятие, перешедшее со статуи Бастет на мою бедную Исиду.

Кстати говоря, сегодня последний день, когда я смогу остаться в музее. Завтра мы все просто обязаны будем возвратиться домой. Причина первая: до Рождества осталось лишь несколько дней, и к этому празднику загодя начинают готовиться не только нормальные люди, но даже такие фанатики-ученые, как мои родители. Причина номер два – мой младший брат Генри.

Завтра он приедет на каникулы из своей школы-интерната, и при этом Генри ненавидит музей. Попав в него, он очень быстро устает и становится просто несносным, поэтому родители по взаимному уговору делают все возможное, чтобы мой брат вообще не появлялся в музее.

Разумеется, я сейчас тоже должна по идее быть в школе. Я провела в ней один семестр – это было чудовищно скучно и утомительно. К тому же я имела неосторожность стать отличницей, и это было непростительным грехом в глазах моих одноклассниц. Если я когда-нибудь вернусь в эту школу, то буду нарочно заваливать контрольные. Отучившись тот семестр, я приехала домой на каникулы и в школу уже не вернулась – по счастью, родители так и не вспомнили о том, что меня нужно отправить назад. А точнее, это я не стала напоминать им об этом. Однажды папа едва не вспомнил про школу сам, но я тут же убедила его, что самостоятельное изучение истории, древних языков, греческого, латыни и иероглифов принесет мне гораздо больше пользы, чем любая школа. Папа немного поупрямился, поспорил, потом согласился со мной, и на этом вопрос со школой был закрыт.

Папа приказал вознице подъехать с тыльной стороны музея к его грузовому люку. Здесь нас уже поджидали Дольдж и Суинни. Они быстро разгрузили кэб и перетащили часть ящиков и сундуков в нижнюю мастерскую и временное хранилище. Затем папа попросил Дольджа съездить на кэбе к нам домой и разгрузить там остатки маминого багажа.

– Итак, – начала мама, когда Дольдж уехал, а все остальные слегка успокоились. – Кто хочет взглянуть на новые артефакты?

Мы с папой придвинулись ближе к маме, а она вытащила из своей сумочки ключ и опустилась на колени возле первого сундука.

– Ах, Алистер! Все оказалось именно там, где ты предсказал. Ты провел блистательное исследование, просто блистательное, – сказала мама. Пока она возилась с замком, я с облегчением увидела, что на ее руках надеты перчатки. Отец, к счастью, тоже был в перчатках – это я заметила, когда он нетерпеливо потер руки.

Я посмотрела, нет ли на лице отца следов горечи или грусти. Их не было, но кто бы обвинил папу, если бы они и были?

Давно, когда мне было всего два года, папа в результате многолетних упорных исследований вычислил, где должна находиться гробница Тутмоса III, могущественного египетского фараона, который жил в период Нового Царства. Папа вместе с мамой отправился на раскопки в Египет, в Долину царей, оставив меня с моей британской бабушкой, которая, как я подозреваю, одевала меня в платьица с кружевами и приучала часами сидеть смирно. Эта экспедиция, можно сказать, увенчалась полным успехом, если не считать того, что родителей предал их же коллега, человек по имени Виктор Лоретти, который объявил, что именно он нашел гробницу Тутмоса.

Дальше было еще хуже. Британский музей, в котором тогда работал папа, отказался поддержать его и признал, что открытие совершил Лоретти.

После этого папа и перешел из замшелого старого музея в новый Музей легенд и древностей.

Несмотря ни на что, папа продолжал свои исследования и последние несколько лет занимался поисками местонахождения гробницы Аменемхеба.

* * *

Вы спросите, кто такой этот Аменемхеб? Он числился кем-то вроде военного министра при Тутмосе III, и, как полагают, именно его таланту был обязан фараон своими самыми великими и славными победами.