Жизнь как загадка - Мишель Кондер

– Что ж, Миллер, очень плохо, потому что, если бы мы были настоящей парой, ты бы знала, что я люблю это.

Это было не совсем правдой. Да, он любил прикосновения, но, как правило, не сжимал своих девушек в объятиях и не старался показать на публике, что это его собственность. Но с Миллер все было по-другому.

– Послушай, леди…

– Нет, ты послушай. – Она ткнула в него пальцем. – Я здесь главная, а твоя неспособность распознавать мои сигналы подвергает весь этот фарс большой опасности.

Тино провел рукой по волосам и посмотрел через плечо, услышав доносимое ветром тихое перешептывание гостей.

– Ты уверена? – мягко спросил он.

– Да. – Она скрестила руки. – Поверь мне – я знаю, что делаю.

– Хорошо, потому что теперь всякий, кто видел, как ты шипела на меня, словно злая кошка, будет думать, что у нас тут первоклассная ссора.

– Вот и хорошо. – Миллер одарила его холодной улыбкой. – Это поможет сделать наши отношения правдоподобными больше, чем что-либо за весь вечер.

Он взял ее за локти, с удовольствием отметив, что Миллер занервничала еще сильнее.

– Что ты делаешь? – гневно прошептала она.

«Да, что, черт побери, ты делаешь, Вентура?»

– Я делаю то, что ты просила. Этот фарс будет похож на настоящие отношения. – Тино прикоснулся к ее губам.

Миллер целиком растворилась в нем, ее мягкая грудь прижималась к его, соски затвердели. Они оба словно пытались утолить жажду; жара и какая-то неуверенность лишь подогревала их возбуждение. Ее шелковые волосы скользили по его пальцам, когда он ослабил хватку. Глаза Миллер закрылись, и ее краткий стон заставил его тело загореться страстью.

Тино не смог бы перестать исследовать языком ее влажный, сладкий ротик, даже если бы к его виску приставили пистолет. Целый день он размышлял, была ли она на вкус так хороша, как обещал ее запах, и теперь узнал ответ.

Лучше.

Намного лучше.

Он не мог оторваться от Миллер. Тино простонал от удовольствия, когда ее руки сплелись вокруг его шеи, и он коснулся ее бедер и прижал к себе.

Тино заставил ее раскрыть губы шире, и Миллер не сопротивлялась, когда он овладел ее ртом, имитируя то, как он хотел овладеть ее телом.

Он хотел ее.

Здесь.

Сейчас.

Его рука опустилась ниже, к внешней стороне ее бедер, скользя внутрь и немного вверх, чтобы он мог полнее ощущать ответные сигналы ее тела. Тино почувствовал, что она гладит его волосы и прижимается к нему сильнее. Тино не мог сдержать очередного стона – и вздрогнул, услышав, как кто-то откашлялся сзади.

Черт. Он оторвался от Миллер и помедлил, прежде чем убрать ее руки со своей шеи. Она протестующе застонала и медленно открыла подернутые страстью глаза.

– Солнышко, у нас тут гости, – прохрипел он, неровно дыша.

Миллер взглянула на Валентино и с ужасом поняла, что растворилась в поцелуе и совершенно забыла о других гостях.

Никогда раньше ее так не целовали. Щеки горели. Она могла бы заняться сексом с Валентино посреди сада, как какая-нибудь сумасшедшая фанатка.

Не желая останавливаться на тех ощущениях, которые вызвала эта мысль, Миллер выбросила ее из головы и отступила от Тино.

– Декстер… – начала она, пытаясь поспешно собраться с мыслями.

– Ты чего-то хотел, Кэратерс? – вступил Валентино.

Миллер закрыла глаза, услышав этот грубый вопрос, и молила, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

– Хотел сказать Миллер, что Тиджей открыл шампанское в музыкальном зале. Поскольку мы здесь ради того, чтобы добиться сотрудничества с ним, было бы неплохо, если бы она присоединилась.

– Конечно, – пробормотала она.

– Хорошо. Оставлю вас. Приведите себя в порядок, – сухо заключил он.

Декстер был явно разочарован в Миллер, и у него имелись на то причины. Она приехала сюда работать, а не обжиматься по углам с фальшивым парнем.

Внутренний голос подсказал ей, что Валентино добился цели и отвел подозрения Декстера, но Миллер это не интересовало.

Она бы ни за что не прибегла к подобным мерам. Она злилась на Тино, который без разрешения поцеловал ее. Он воспользовался превосходством в росте и силе, чтобы обездвижить ее и доказать свою правоту. И он явно насладился процессом.

«Как и ты», – снова возник внутренний голос, напоминая Миллер о том, как она сплетала свой язык с языком Тино.

Господи, какой кошмар!

Миллер развернула шерстяное одеяло и расстелила его на полу спальни.

– Что ты делаешь?

Она взглянула на Валентино, который стоял, прислонившись к двери ванной, и наблюдал за ней. Его лицо не выражало никаких эмоций. На нем были только расстегнутые черные джинсы.

– Какие-то проблемы с рубашкой? – недовольно поинтересовалась Миллер.

– Всего одна: я не надеваю рубашку, когда собираюсь спать.

Она равнодушно подняла бровь:

– Хорошо, что хотя бы штаны надеваешь.

– Вообще-то нет.

Она отвернулась и взяла с кровати второе одеяло.

Встряхнув его, она постелила одеяло поверх первого.

– Повторяю вопрос: что ты делаешь? – настаивал Тино.

– Расстилаю постель. А на что это похоже?

– Если боишься, что я тут же запрыгну на тебя, поскольку мы одни, можешь быть спокойна: сомневаюсь, что проберусь через эту убивающую всякое возбуждение штуку, которая на тебе надета.

Миллер поднялась и направилась к шкафу, на верхней полке которого видела несколько подушек. Она была рада, что Тони не понравилось ее ночное одеяние, сшитое из пестрых лоскутков. Это был подарок отца, и, хотя швы в некоторых местах уже разошлись, она никогда его не выкинет.

Мысль об отце заставила Миллер вспомнить тот день, когда родители сообщили, что разводятся. Тогда ей было десять, и пока мама с папой спокойно пытались все объяснить, она чувствовала себя совершенно шокированной. Затем мама увезла ее из Квинсленда в Викторию, и мир Миллер превратился из уютного и защищенного в непредсказуемый и холодный.

– Или ты боишься, что не сможешь держать себя в руках после того поцелуя? – спросил он.

Миллер испепелила Тони взглядом и вернулась к своей самодельной постели. Она не собиралась тешить его самолюбие, отвечая на провокационные комментарии.

Он чувствовал, как Миллер ответила на его поцелуй и это до сих пор мучило ее. Теперь она пыталась изобразить, что всего лишь играла на публику, но это было не так.

Стойкий фундамент ее безопасной жизни стал ужасно непрочным, и она не хотела усугублять положение, позволив сексуальному дьяволу, напыщенному гонщику, который считал жизнь игрой, разрушить ее планы на будущее.