Сумерки с опасным графом - Александра Хоукинз

— Эмили, это ты, дорогая?

Эмили замерла, размышляя, стоит ли отозваться. Если она ничего не ответит, мать может подумать, что это вошла одна из служанок. Взгляд ее упал на зеленую клеенку под ногами; резкий запах мастики заглушал аромат букета гвоздик, стоящего в вазе на столе.

— Если это какая-то игра, Эмили, то у меня нет времени на подобные глупости, — сказала мать слегка недовольным тоном. — Иди к нам, мы в гостиной.

Бесшумно вздохнув, Эмили повернулась и переступила порог гостиной.

— Добрый день, мама, — сказала Эмили оживленно, чмокая мать в подставленную щеку. — Я не знала, что у нас гости.

— Я считаю Левенторпа не гостем, а членом семьи. И мы всегда будем относиться к нему как к родному.

— Это большая честь для меня, мадам, — тепло сказал лорд. Он перевел взгляд на Эмили. — Мисс Кэвел, как вам удается с каждым годом становиться все прелестнее?

Эмили ответила улыбкой на комплимент и тут же простила гостю маленькую ложь. Мать не раз говорила ей, что она не так хороша собой, как старшая сестра. У нее была приятная внешность, но вряд ли граф обратил бы на нее внимание, если бы не ее родство с покойной Люси. Она сделала реверанс.

— Лорд Левенторп, рада снова видеть вас. Очень жаль, что вы не смогли посетить Ридлсден.

Ридлсденом назывался маленький загородный домик, который купил ее отец у обанкротившегося маркиза за год до того, как сделал предложение ее матери. Это был ее родной дом. Она провела там юные годы, гоняясь за старшей сестрой и присматривая за младшим братом.

Граф поклонился.

— Я как раз приносил свои извинения вашей матушке по этому поводу, — сказал он с убедительно покаянным видом. — К сожалению, дела не позволили мне нанести визит вашей семье.

— На вас невозможно сердиться, граф, когда вы стоите перед нами живой и здоровый. — Она жестом пригласила джентльмена присесть.

— Смею ли я надеяться, что вы задержитесь в Лондоне на несколько месяцев? — спросила мать, делая знак Эмили сесть рядом.

Спорить было бесполезно, поэтому она присела на диван. Лорд Левенторп опустился на стул. Эмили казалось, что она слышит, как в голове у матери крутятся шестеренки. В одном она не сомневалась: мать что-то задумала. После смерти Люси мать избегала всех, кто напоминал ей о старшей дочери, включая графа. Он был живым свидетельством ее утраты.

Эмили полагала, что и лорд Левенторп испытывает подобные чувства по отношению к членам ее семьи. Его нечастые визиты с годами становились все реже. Никто его не винил в этом. Бедняга, преданный Люси, был безутешен, когда узнал о ее смерти. Теперь же скорбь больше не мучила графа. Критически оглядев его, Эмили поняла, почему сестра была так увлечена им. Сорокалетний мужчина сохранил прекрасную форму двадцатилетнего юноши. Скорее всего, женская часть света была в восторге от его спокойной уверенности, благородной седины на висках и красивого лица.

Их взгляды встретились, и он ласково улыбнулся. «Он мог стать моим зятем, — подумала Эмили, — и, наверное, до сих пор относится ко мне с братской любовью».

— Да, — ответил он, распрямляясь, как будто бы сбрасывая тяжесть с плеч. — Я действительно собираюсь пробыть в столице несколько месяцев. А вы?

Мать заерзала на месте и приосанилась, когда он снова взглянул на нее.

— Какое совпадение! Мы тоже решили побыть здесь подольше. Мы с мистером Кэвелом возлагаем большие надежды на будущее Эмили.

— На мое будущее? — пискнула девушка, смущенная тем, что оказалась в центре внимания. В таких ситуациях непринужденно чувствовала себя ее сестра, но не она.

Граф ответил понимающим взглядом.

— А, вы собираетесь вывести нашу Эмили в свет? — Он сочувственно взглянул на нее. — Ну, в общем-то, ничего удивительного. Сколько вам лет? Девятнадцать?

— Двадцать, милорд, — ответила Эмили, чувствуя, как щеки заливает краска.

Ее нельзя было назвать старой девой, но большинство дам ее возраста уже не раз успели побывать в Лондоне. Обычно дама, обладающая красотой и богатством, находила себе партию в первый же сезон выхода в свет. Эмили была достаточно разумной, чтобы не рассчитывать на то, что ей повезет, как сестре, в первый же сезон в Лондоне, когда та влюбилась в лорда Левенторпа. Люси была натурой романтичной, а ее энтузиазм заражал всех окружающих. Эмили на ее фоне выглядела бледной тенью, но она осознавала эту разницу без горечи. Впрочем, в ее интересах было позволить матери и Левенторпу думать, что она готова быть выставленной на всеобщее обозрение, как лошадь на аукционе в Таттерсоле[1]. Ни один из них не одобрил бы ее действий, если бы знал ее подлинные намерения.

Лорд Левенторп широко развел руки, будто охватывая обеих женщин.

— Так наша крошка Эмили ищет себе мужа! Можете считать, что и я в этом помогаю. Хотя, вне всяких сомнений, у вас в городе много респектабельных знакомых, позвольте мне открыть для вас еще несколько дверей в высшее общество. Не беспокойтесь, мы подыщем ей достойного мужа.

Глаза матери наполнились слезами радости.

— Левенторп, ваше великодушие просто поразительно!

На Эмили его слова тоже произвели сильное впечатление.

— Если бы мы с Люси поженились, она бы настаивала на том, чтобы мы позаботились об Эмили, — ровным тоном произнес он. — Это самое малое из того, что я могу сделать в память о ней.

Эмили часто заморгала, сглатывая подступивший к горлу ком. Как же она сразу не поняла? Несмотря на то, что после смерти Люси прошло уже больше пяти лет, граф до сих пор любит ее. Сама Эмили и представить себе не могла, чтобы ее кто-нибудь мог любить так же преданно.

— Как вы думаете, будет очень некрасиво с моей стороны, если я составлю список перспективных кавалеров? — спросила мать, вставая с дивана, чтобы позвонить и вызвать дворецкого.

Этот вопрос нарушил печальные размышления Эмили.

— О мама! — Она попыталась высказать и свое мнение: — Я не думаю, что мне нужен список кавалеров.

— А вот тут я не соглашусь, — сказал лорд Левенторп. — Есть определенный тип джентльменов, которые могут похвастаться и воспитанием, и происхождением, и богатством, но по сути являются отпетыми негодяями. Такие мужчины вам совершенно не подходят, дорогая моя.

Понимая, что в этом споре ей все равно не победить, Эмили кивнула и попыталась не хмуриться и не выражать недовольства, в то время как мать с графом обсуждали, кого именно следует внести в список.

Фрост редко ухлестывал за дамами. Во-первых, на это требовалось слишком много усилий, а самое главное — многие из этих женщин не стоили того, чтобы за ними бегать. Во-вторых, в большинстве своем эти дамы и сами готовы были ему отдаться. Красивое лицо и титул открывали перед ним двери многих спален, и чаще всего он принимал это как должное. Однако для мисс Кэвел Фрост готов был сделать исключение. Хотя ему и не хотелось этого признавать, девушка слегка заинтриговала его. Ее выпады против «Нокса» стали для него предлогом, чтобы связаться с ней. В конце концов их пути пересеклись. Так случилось, что однажды вечером они оказались на одном балу. Судьба свела их, и ему захотелось проверить, стоит ли мисс Эмили всей той шумихи, которую создала вокруг себя. Она ни о чем не подозревала, пока он наблюдал за ней с верхней лестничной площадки. Эмили сердечно общалась с хозяйкой бала леди Фиддик и ее племянницей. Мисс Кэвел явно выделялась из этой троицы. Выглядела она весьма привлекательно. Этой весной в моде были яркие цвета, и в основном они кричаще смотрелись бы на рыжеволосой девушке. Само собой, это не могло остановить модниц, гоняющихся за последними новинками стиля. Но, в отличие от своих собеседниц, одетых в ярко-алые наряды, мисс Кэвел выглядела скромно в своем бледно-зеленом платье. Внимание притягивали к себе ее темно-рыжие волосы, завитые в длинные тугие локоны и уложенные в искусную прическу. К волосам было приколото несколько белых роз. Общий эффект от этой композиции был таков, что у графа руки зачесались от желания нащупать и вынуть все заколки из ее густых волос.