Доктор Кто против Криккитян - Джеймс Госс

Есть такие типы, что умеют предсказывать дождь. А еще есть Доктор – угадывает, когда появится посланная за ним вооруженная охрана.

Итак, они с Романой стояли у софы и ждали ареста. Теперь, после слов Доктора, им был хорошо слышен отдаленный сигнал тревоги, носящийся по ветру, и топот солдатских ботинок. Доктор лениво сощурился на часы:

– Опаздывают. Тот парень, что у них за главного, нерасторопен.

– У них же ты – за главного.

– Ну да, я знаю. – Доктор присвистнул. – Мне на ум только что пришел шикарный вариант, как можно обыграть эту фразочку – «ведите меня к своему лидеру».

– Ты, извини, о чем?

– Это такое выражение с Земли. Всякий раз, когда приземляется летающая тарелка, главный инопланетянин, по их разумению, должен сказать: «Ведите меня к своему лидеру – да побыстрее!». И они должны потащить его к ближайшему солдафону. А по-хорошему должны тащить в налоговую – ну не умора ли?

– Летающие тарелки – такая пошлость, – хмыкнула Романа.

– Да, тут с тобой не поспоришь. Так на чем мы остановились?..

Из-за угла коридора показался отряд галлифрейской полиции. На Доктора и Роману нацелилась уйма оружия. Доктор театрально вскинул руки и встал перед софой – на тот случай, чтобы пуля, прошедшая навылет, наверняка испортила ее.

– Я ваш лидер! – заявил он. – Ведите меня ко мне! – И расхохотался.

Романа неодобрительно покачала головой.

Доктору всегда нравилось, когда его хватала галлифрейская канцелярская охрана. Они напоминали ему ярко завернутые рождественские конфеты – из-за алых форменных плащей, украшенных тонкими белыми полосками. Порой форма дополнялась забавными шляпами с перьями, заставлявшими его беспокоиться о том, что где-то на Галлифрее есть ферма, полная злых, лысых павлинов.

Я слишком долго отсутствовала, подумала Романа. Она всегда восхищалась теми помпезностью и великолепием, что были присущи ее родной планете – миру, где всякая дверь была порталом, а простая лопата называлась «грунтовым рыхлителем Рассилона». И теперь, когда их вели через бесконечные вьющиеся коридоры, она еле-еле сдерживалась от смеха. Однажды она нашла в неприметном уголке ТАРДИС детскую книжку. Книжка была про заброшенную библиотеку, которой стали управлять книжные черви. У всех этих червячков были забавные имена, а еще они носили очки. С ними вечно приключалось что-нибудь этакое, но благодаря сплоченности, готовности помочь друг другу и знаниям, что были почерпнуты из объедаемых ими библиотечных книг, червячки выпутывались из всех передряг. Какая же милая абсурдятина, подумала тогда Романа – и тут же прочитала книгу от корки до корки. Идея микрокосма, пожирающего то самое знание, за которое он печется, очаровала ее, и она рассказала о книжке Доктору. Тот лишь посмеялся в ответ.

– А как же их очки? – спросил он тогда. – При помощи чего они держатся у них на головах?

Когда они углубились в Капитолий, интерьеры кругом приобрели более мрачный вид. От темно-коричневых цвет коридорных стен перешел к зловеще-изумрудному.

– Я никогда здесь не была, – заметила Романа.

– Конечно, не была, – сказал Доктор. – Здесь все бывают первый и последний раз. Никаких тебе соф…

– Ну и хорошо – они ведь ужасные, правда?

Доктор не ответил, а стражники – и подавно; для них это было загадкой. Когда вас куда-то вели эти молодчики, с высокой вероятностью в конце пути вас ждала ликвидация – то есть, вы переставали существовать, и вашу временную энергию передавали кому-то еще, кто мог бы распорядиться ей получше да поумнее. Люди, которые едва обращали на вас внимание, проходя мимо, теперь не замечали бы вас вовсе. Процесс этот, само собой, звался «стиранием Рассилона», хотя на самом деле придумал его не Рассилон, а кто-то другой, чье имя нелюбопытная история Галлифрея позабыла.

Стражники про себя тихо дивились тому, что эти двое, не выказывая страха вообще, болтали о мебели – смеялись над галлифрейскими седушками, набивными и смехотворно-фиолетовыми. Доктор задался разумным вопросом, не утащили ли их в один прекрасный день из сотен затрапезных парикмахерских. Романа же в этой беде склонна была винить Мастера с его хитрыми тайными заговорами.

– Что ж, даже если и так, – усмехнулся Доктор, – это лучший его зловещий план. Но я в этот раз склонен полагаться на презумпцию невиновности в его отношении!

Наконец, они прибыли в святая святых. Судя по эху, отскакивающему от каменных стен, то была просто огромная темная пещера. В ее возможном центре стоял повергнутый монолит каменного стола, столь длинный и мрачный, что столоваться за таким впору было только каким-нибудь несчастным женатым гоблинам. В дальнем конце стола сидел маленький человечек в парадной мантии – этакий волшебник-мудрец, завернутый в старое одеяло. Сдвинув очки в проволочной оправе, он потер усталые глаза.

– О, это ты! – простонал он, увидев, кого к нему ведут.

– Кто сидел на моем стуле? – довольным медведем прогромыхал Доктор. – Да это же старик Боруса! – Подбежав к маленькому человечку, он по-приятельски двинул того под ребра. – Согреваешь мне сиденье, да? Романа! – ликующе воскликнул он. – Это кардинал Боруса, мой старый наставник!

– Хм, – удивленно откликнулась Романа. – Вообще-то, и мой тоже.

Фулданкин Боруса, прайм-кардинал Галлифрея, протащился через целую цепочку непутевых жизней. У Повелителей Времени тринадцать регенераций, и, блюдя разумную осторожность, они могут прожить очень долгую жизнь. Кардинал Боруса провел не одну тысячу лет, неспешно восходя по карьерной лестнице Галлифрейской академии, свершив на верхних ее ступеньках величественно-элегантный прыжок на утлый пик политического полюса. Само собой, путь сей был пройден с величием, уравновешенностью и тактом. До этого Боруса регенерировал только тогда, когда кости его чинно-древних тел рассыпались в порошок прямо внутри тела.

Однако с недавних пор кардинал повадился мчаться сквозь оставшиеся воплощения с дикой скоростью. Казалось, благоразумие всех долгих минувших лет оставило его. Он проконсультировался с причинно-следственным терапевтом – тот не нашел ничего лучше, чем спросить, не попадал ли Боруса в последнее время под воздействие невероятностей высших степеней. В какой-то мере можно было сказать и так – ведь в жизни Борусы вдруг появился Доктор.

До того активного вмешательства Боруса что так, что сяк питал некую слабость к Доктору. За свою долгую-предолгую карьеру он подготовил немало успешных инженеров времени, квантовых механиков, архивистов теории относительности, и так далее. Все эти Повелители Времени достигали значимых высот – и обо всех о них он забывал, обычно не нуждаясь ни в чьих услугах. Но Доктор выбивался из ряда. Конечно, он был как заноза в пятке, но – все-таки. Пусть Боруса и не поощрял воспитание ренегатов, с Доктором было хотя бы интересно вести задушевные беседы. А еще Доктор так любил передряги и столь рьяно впутывался во всякую небывальщину, что порой попросту не виделось возможным уследить за всеми его противоправными поступками. Его печально известную древнюю даже по меркам Галлифрея ТАРДИС бросало от одной горячей точки к другой. Тем не менее, Доктор оказался на редкость удачлив – учитывая, сколько раз его жизни угрожала неминуемая опасность (его постоянно преследовали, расстреливали, пытали, скармливали черным дырам, протаскивали сквозь темпоральные бури, объявляли вендетту – досаждали по-всякому, проще говоря), он всегда в самый последний момент оставался в выигрыше.