Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

— Смотрите, чтобы от ваших обсуждений диван совсем неразвалился, — напутствовал ее Гузько, — а то он и так на ладан дышит.

Вокруг ржали. Не обращая на них внимания, я уселась за свойстол и задумалась. Значит, теперь мне нужно заняться миром моды, почитатькое-что о жизни моделей и подготовиться к интервью с нордвиндской дивой Дианой.От встречи с Михайловским тоже отказываться не стоит, что и говорить — человекон весьма приятный. Мои мысли спешили, обгоняя одна другую, а вокруг стоялобычный шум, гам, тарарам. Цунами и тайфун в одном флаконе — привычнаяатмосфера газеты «Вечерние новости».

Петербургский климат разнообразием никогда не отличался. Воти сейчас асфальт мокро блестел, прохожие раскрывали зонты и кутались в плащи икуртки, спеша к остановкам. А мне мелкий, моросящий из низких туч дождик всегданравился. Воздух во время дождя пахнет как-то особенно. Резкий порыв ветрашвырнул в лицо пригоршню капель и напомнил, что уже осень. Тряхнув головой, язаспешила к машине.

Ну вот и первый сюрприз. Машина напрочь отказываласьзаводиться. В технике я вообще не сильна, а уж в машинах не разбираюсь иподавно. В случае стихийного бедствия утопающий хватается за соломинку, бандит— за пушку, обыватель — за телефон, а все журналисты нашей редакции взывают кпомощи мастера — золотые руки дяди Сережи Воронцова. Какое счастье, что он неуходит вместе со всеми домой, а почти всегда задерживается.

Я пулей выскочила из машины и, не обращая внимания на лужи,помчалась назад.

— Забыла помаду, птичка? — попытался остановитьменя Гузько. — Ты мне и такая нравишься.

Увернувшись от лап Семена, я на ходу заявила:

— С радостью бы, песик, но у меня сегодня критическийдень. Вместо тебя вполне сойдет и «Тампакс».

Я остановилась на лестнице, чтобы достать из сумочкисигареты.

— Так бы и сказала, — проворчал Семен, но увиделвыходящую из дверей Смирнову Тамару Сергеевну и переключился на нее:

— Позвольте вас проводить, леди.

— Не отказалась бы, Сеня, — мягким грудным голосомответила Тамара Сергеевна, — но мы с Ирочкой собирались к портнихезаскочить.

— Не везет так не везет, — философски пробормоталГузько и, надвинув поглубже огромную кепку, зашагал прочь.

Тамара Сергеевна подмигнула мне и стала неторопливоспускаться вниз.

В редакции уже почти никого не осталось, только толклись ещевозле Миши Агафонова несколько выпивох, соображая, в какую бы пивнушку имзакатиться, чтобы с толком потратить деньги и нагрузиться поосновательнее.

Выпивохи мельком посмотрели на меня и продолжили обсуждение,только Яша Лембаум удосужился буркнуть:

— Главный занят.

Мне главный был на фиг не нужен, но я все же не удержалась испросила:

— Это чем же таким важным он занят? Выпивохи прекратилидебаты и уставились на меня.

— Он с Лилькой обсуждает новый проект, — хмыкнулМиша.

— Ага, новую рубрику на старом диване, — влезвертлявый Гера Газарян. — Не знаю только, старой концепцией воспользуютсяили новую изобретут.

— Ты о чем это? — удивился Лембаум. — Какаяеще концепция?

— Хитрая концепция, — парировал Гера. —Некоторые практики называют сто различных ее аспектов, а есть такие умельцы,что аж до пятисот доходят.

— Вот ты о чем, — въехал наконец-то Яша, —так бы сразу и сказал. Думаю только, что нашему редактору столько… концепций ник чему, сойдет и одна проверенная.

— Хватит трепаться, — осадила я их, — мнеглавный до лампочки. Где дядя Сережа?

— В каморке у себя, где же еще ему быть? — Мишапожал плечами.

Любители горячительных напитков сразу потеряли ко мне всякийинтерес и вернулись к спору, что лучше, «Семь футов» или пивнушка за углом.

— Пошли бы лучше в бар, — посоветовала яим, — культурно бы посидели, музыку послушали.

Посмотрев на меня как на ненормальную, мужики пришлинаконец-то к какому-то решению и потянулись к выходу. В каморке дядя Сережавозился с какими-то дощечками. Раньше это был чулан, в котором хранилисьтряпки, ведра, веники и прочий поломоечный инвентарь, но Воронцов, посчитавнепозволительной роскошью иметь на двух этажах два одинаковых помещения, темболее что уборщица все равно одна и убирается только два раза в неделю,переделал чулан под свою мастерскую.

Мастерская, конечно, это громко сказано. Сергей Валентиновичпомещался в ней с трудом, да еще и натаскал разных деревяшек и железок,поставил небольшой верстачок, укрепил тисочки, прибил полочки, на которыхразместил разный инструмент, так что в помещении развернуться без риска сломатьили повредить себе что-нибудь было невозможно. Но дядя Сережа прекрасно здесьпомещался и оказывал разные мелкие услуги в плане починки чего угодно всейнашей редакции.

— Дядя Сережа. — Я заглянула в каморку.

— Леда, — Сергей Валентинович поднял голову отверстачка, — что случилось, золотце?

— Машина не заводится, дядя Сережа, не знаю, что иделать.

— Посмотрим, золотце. — Он снял очки и сунул их внагрудный карман старенького пиджачка.

— Спасибо, дядя Сережа.

— Да не за что, золотце.

Мы спустились к машине. Воронцов открыл капот, покопалсянемного и объявил:

— Карбюратор барахлит.

— А сделать что-нибудь можно?

— Можно, тут работы на копейку.

— Я заплачу.

— Оставь свои грошики при себе, золотце, купишоколадку. Через пару часиков машина будет как новенькая.

— Ой, спасибо. Вы такой чудесный, дядя Сережа, такойзамечательный.

— Ладно уж, — пробормотал он, — какой есть.Через пару часов можешь ее забирать.

Я задумалась. Сидеть два часа в редакции было выше моих сил.Уж лучше прогуляться по магазинам или посидеть, на худой конец, где-нибудь вкафе.

— Не можешь ждать, золотце? — понял мое настроениедядя Сережа.

— Могу, если придется. Вот только думаю, может, мнепока куда зайти?

— Не хочешь? — кивнул Воронцов в сторону редакции.

— Нет, — я решительно замахала руками. — Ужлучше сидеть в сквере под дождем. Дядя Сережа, — спросила я снадеждой, — можно вас попросить?

— Смотря о чем, золотце.

— Вы ведь недалеко от меня живете. Когда почините,езжайте домой, а я вечером заскочу и машину заберу.

— Да если хочешь, я прямо к подъезду ее тебе подгоню.

— Вы согласны? — Я замерла.