Каменный век был иным... - Эрих фон Дэникен

В свете всего вышеизложенного для меня лично совершенно ясно, что мы стали единственно и только тем, кем могли и должны были стать, и что «наша ветвь» для своего дальнейшего развития не испытывала ни малейшей нужды в телескопических, вращающихся глазах. Нам нет никакой нужды пытаться объяснить всевозможные чудеса природы мутациями, естественным отбором, миллионами лет эволюции и одним-единственным случайно-гениальным совпадением генов. В прошлом развитию научной мысли активно препятствовала религия. Сегодня роль такого же тормоза взяла на себя идеология. Прежде люди доверяли религии, ее знаниям и обрядам. В наши дни по таким же рецептам работают различные идеологические системы, держащиеся на авторитете своих создателей. Вера по-прежнему играет решающую роль. В такой громадной массе людей веры ученый порой не желает рисковать, высказывая свою гипотезу. Кто сегодня отважится выйти на ринг и бросить вызов общепризнанным авторитетам?

Я со своей стороны вполне смог бы ужиться с прежней теорией эволюции, если бы не целый ряд навязываемых ею выводов, загоняющих нашу мысль в тесные рамки, на старую одноколейку. Религии прежних веков возводили человека на уровень «венца творения», а приверженцы эволюционизма провозглашали его «вершиной эволюции». И в том, и в другом случае имеет место явно преувеличенная оценка роли человека, серьезно затрудняющая поиск других решений. Каким лее образом охотник и собиратель трав и кореньев вдруг превратился в искусного строителя эпохи мегалита, обладающего обширными познаниями в астрономии? В результате длительного и упорного процесса «приспособления»? Благодаря духовному росту и целенаправленному обучению? — Именно к этому сводится суть расхожих мнений, бытующих в кругах ученых, а также леность мысли, порожденная пренебрежительным отношением к науке.

Эволюция никогда не была медленным и неуклонным процессом накапливания изменений и приспосабливаемости. Напротив, такие изменения, образно говоря, накатывались волнами или происходили скачкообразно.

Человека, утверждающего это, никак не назовешь сапожником, взявшимся не за свое дело. Даже самые завзятые «специалисты» не посмеют бросить ему упрек в дилетантизме. Человек этот — сэр Фред Хойл, профессор теоретической физики, основатель института теоретической астрономии в Кембриджском университете, член Национальной академии наук США. В двух своих книгах, которые должны войти в круг обязательного чтения для каждого уважающего себя антрополога, он доводит основные посылки теории эволюции до их естественного завершения, то бишь абсурда. Аргументы и доказательства, предложенные Хойлом, неопровержимы, и поэтому их просто решили замолчать. Я могу понять, когда высоколобые светила науки окружают стеной молчания чужака. В конце концов, я испытал такое отношение на собственном опыте. Но, ей-богу, стыдно и неловко смотреть на то, как маститые ученые поступают таким же образом с человеком из своей среды.

Так вот, сэр Фред Хойл полагает, что наша Земля — это вовсе «не биологический центр Вселенной, а своего рода место встречи» миров. Гены, эти строительные камни жизни, изменяющие все живое и отвечающие за спонтанные и необъяснимые мутации, поступали и поступают на нашу Землю из глубин Вселенной.

Идея весьма правдоподобная и вместе с тем экзотическая! Разумеется, она вряд ли обрадует тех, кто привык считать себя вершиной эволюции или тем более венцом творения. Невольно возникает тревожная мысль: значит, мы — отнюдь не высшие существа во Вселенной? Получается, что гены, таинственным образом прилетающие из глубин мироздания, обусловливали, да и теперь, в наше время, продолжают обусловливать всплески генетических изменений?

Всеобщее возмущение, вызванное выступлениями сэра Фреда Хойла, вполне понятно. К тому же в научных кругах сложилась традиция, что то, что не удалось опровергнуть на протяжении достаточно солидного времени, скажем, двадцати лет, негласно считается принятым. В качестве примера достаточно бегло просмотреть высокоинтеллектуальные книги профессора Уилдера-Смита или хотя бы перелистать новый труд лауреата Нобелевской премии Фрэнсиса Крика (замечательный в своем роде образчик вторичной литературы!).

Тому, кто возьмет на себя труд познакомиться с этими трудами и поймет, что теорию двигают вперед мыслители-одиночки и только они, можно посоветовать обратиться в какую-нибудь университетскую библиотеку и открыть остросовременную книгу «Молекула и жизнь» Бруно Фолльмерта. Профессор Бруно Фолльмерт занимал пост заведующего кафедрой химической технологии макромолекулярных соединений и директора института полимеров университета Карлсруэ. Видит бог, его тоже не назовешь дилетантом! Во всем, что касается вопроса возникновения макромолекул типа ДНК, эти ученые — самые что ни на есть опытные специалисты.

Фолльмерт со всей определенностью утверждает: исследования в области химии полимеров позволили установить, что в первичных жидких средах на основе ДНК случайно и непроизвольно возникли цепочки макромолекул; то же самое относится и к развитию самих молекул ДНК в процессе истории Земли, обусловившему переход от низших классов животных к высшим.

Фолльмерт пишет:

Предоставим слово Хойлу:

Так обстоит дело. Но как же могло случиться, что высокоученые преподаватели университетов, готовые встретить в штыки и опровергнуть любую систему аргументов, по-прежнему остаются приверженцами устаревшей эволюционистской чепухи, давным-давно не вызывающей интереса у серьезных исследователей материи? О, это целая система…

Всякий, кто собирается опубликовать диссертацию или научный труд, обязан цитировать, цитировать и еще раз цитировать устаревшие взгляды и мнения, повторяя их как молитву или заклинание. Мыслить самостоятельно ему вовсе не обязательно; достаточно заглотить побольше готовых посылок и установок и постараться установить между ними новые переклички. Все то, что уже известно, доставляет радость и удовлетворение даже в том случае, если «знание» представляет собой попытку выдать желаемое за действительное. Противоречащие друг другу взгляды оказываются живучими и неистребимыми, словно зловредные насекомые; они являются источниками инфекции. К тому же в социальном плане людей начинают обуревать стадные чувства. Большинство ученых превращается в массу, бессмысленно повторяющую устаревшие нелепицы. Дело доходит до того, что прежнее учение об эволюции превращается в некое подобие тесного, напичканного идеологией сарая. Хойл: