Пробуждение Чёрного Дракона - Лэгэн Алумдор

— Бэлот… — сказал он, зло глядя на среднего ученика.

Пард помнил, как рядом с окровавленным телом его жены, на снегу сидела ласка. Маленький зверёк, которого он спугнул, когда пришёл на пепелище своего дома. Ласка, убегая, оставила алые следы на снегу.

Пард ощутил, как на глотке затягивается верёвка неуместной паники. Мысли, что донимали его прежде, вернулись с утроенной силой. В душу закрадывалось болезненное разочарование.

Сэмтис отпустил людей, пошёл в Тотемный сад, к своему древу, и, оставшись один, позволил рукам проявить дрожь. Это была чудовищная слабость, которую никому нельзя было видеть. Не смог спасти. Не смог отомстить.

Воспоминание, такое яркое и осязаемое, неумолимо ворвалось в разум.

23 хмурен 289 года эпохи Лунного Древа (10 лет назад)

Империя Этват, полуостров Артэравэй

Взор подёрнула красная пелена: пол глянцево-красный, красные разрубленные тела в красных вируанских плащах, красные стены от брызг крови. Алебарда в руках Парда рубила и рубила, пока не осталось никого. Только кровавая тишина, прерываемая стонами раненых.

Пелена ярости спадала, руки сковывала дрожь от усталости, а он не чувствовал ничего кроме боли и разочарования.

Не смог спасти.

Все эти мёртвые вируанцы не меняли того, что его жена и дочь мертвы. Да и среди них не было командира, той женщины, что приказала вырезать окрестности Артэ. Внутри всё будто кишело червями, боль скребла по хребту изнутри. Осталось одно желание — умереть.

Великая Тхаймона, как же так? Я больше не услышу слово «папа» тоненьким голоском Таны.

Эта мысль взорвала сознание с новой силой. Меч был сжат в руке, готов вспороть живот.

— Пард, — послышалось словно через стену.

Остриё меча обожгло кожу холодом.

23 посевен 299 года эпохи Лунного Древа (сейчас)

Империя Этват, предгорье Дайяринн, клан Риар Дайядор

— Пард. — Настойчивый голос омпата Мона Этрадора звучал громче. — Снова старая рана?

Этот голос сейчас, как и тогда, вытащил его из плена агонии. Он жив благодаря Мону. В тот день Этрадор пришёл за биение сердца до того, как сталь распотрошила бы кишки.

— Всё в порядке.

Пард не подал виду, что испытал облегчение, когда появился Мон. Только он знал о его кошмарах наяву, и уже десять лет хранил этот секрет.

Сейчас Сэмтис обнаружил себя сидящим у корней своего кедра и едва помнил, как его перестали держать ноги.

— Я слышал, ты кое-что шептал про Тану…

— Тебе послышалось.

— И выглядишь ты, будто призрака увидел. А твоё древо…

Пард грубым движением протёр лицо и посмотрел на своё тотемное древо: на нём были свежие зарубки от удара мечом.

— Сэур ждёт тебя с докладом. Ты готов пойти, или дать тебе минутку отдышаться?

— Я не успел допросить тех, кто приехал вместе с нападавшими, и Лина.

— Проведём допрос впятером, ты, я, Хаск, Панэх и Са'Омэпад, — заключил Мон. — Сэур хочет присутствовать.

Сэмтис ощутил укол раздражения.

— Ты боишься, что я буду слишком строг к Лину?

Мон поджал губы, медля с ответом, и Пард продолжил.

— Это не я, это ты должен быть к нему строг, Мон. Я предложу Сэуру изгнать его из клана.

— Пард, он просто слишком старательно исполнял мои наставления…

Было видно, что Мону тяжело подбирать слова.

— Из-за его ошибки погибло шестеро.

— Он стремился к Свету Дэйи, всегда и везде, в каждом действии, как и говорится в заветах Тхаймоны. К тому же, на Риар Дайядор давно не нападали, он не был готов.

Как это так? Время мира превратило Риар Дайядор в клан любителей играть в войну понарошку?

— Он был в дозоре, он не мог быть не готов, — повысил голос Пард. — Мон, перестань делать из своих учеников последователей культа, они, прежде всего, воины.

— Свет Дэйи превыше всех человеческих дел, Пард. Сначала — мир в душе, потом — воинское искусство. Так завещала Тхаймона.

— То есть ты считаешь, что Лин не виноват?

— Конечно, это его ошибка. Но никто не застрахован от ошибок. Ни он, ни ты и ни я. — Голос Этрадора звучал разбито.

Пард сжал кулаки. Дружеские чувства перемешивались со злостью. Один ученик Мона погиб, потому что был слишком привержен идеалам Тхаймоны и не стал сражаться с разбойниками, а пытался остановить их внутренним Светом.

Не вышло. Смерть того парня была ужасна. Мон горевал три года, не учил никого, но почему сейчас он повторяет свои же ошибки с Лином?

— Как держится Нэта? Дарион и те двое, что охраняли Алтарную были её учениками, а Калэйя — кандидаткой, — сменил тему Пард и пошёл к выходу из сада.

— Держится. Взяла на себя подготовку погребальных костров, — ответил Мон.

Пард и Мон вошли в Святилище, поднялись по центральной лестнице и ступили на серый мрамор пола приёмного зала Са'Омэпада. Сводчатый потолок давил. Гобелены с Тхаймоной, рассказывающие о её величии, не вдохновляли.

Парда мучило раздражение: Риар Дайядор, хвалёный воинский клан, оказался застигнут врасплох двумя неизвестными.

— Поиски сообщников результатов не дали? — спросил Са'Омэпад Сэур Гзоудор. Он стоял рядом со своим троном у дальней стены приёмного зала.

Длинное высохшее тело Сэура было облачено в серую заношенную робу, и ничто не выдавало в нём главу клана. За спиной Са'Омэпада был гобелен с Тхаймоной, где враги бросали мечи и ложились ниц перед нею.

— Мы проверили всё, Сэур, каждый куст, каждый угол в Риар Дайядоре. Никого чужого на территории клана больше нет, — рапортовал Пард. — Но эти убийцы тоже не были чужими, они пришли сюда, как кандидаты. Так что сказать, есть ли у нападавших сообщники, можно будет после тщательных допросов.

— Есть предположения, кто они такие?

— Нет, — ответил Пард. — И прежде, чем начать допросы, я хочу задать один вопрос вам, Са'Омэпад.

Сэур кивнул.

— У Реликвии есть какая-то ценность, кроме церемониальной для нашего клана?

Мон, стоящий рядом с Пардом, хотел было возмутиться. Наверное, хотел сказать, что Реликвия — это святыня всего Этвата. Сэур же бесстрастно смотрел на Сэмтиса, прикидывая что-то в мыслях.

— Сейчас не время для тайн, — сказал негромко Пард.

Сэур окинул взглядом помещение. Никого в зале, кроме Мона и Парда не было.

— Есть. Но я не знаю, какая точно. Никто не знает. Мой учитель считал, что…

Раздался стук, входная дверь заскрипела, и Сэур замолчал.