Лондон. Путешествие по королевству богатых и бедных - Луи Эно

Но если вы смогли бросить вызов толпе, которая везде отличается грубостью и неуправляемостью, а в Англии тем более, то вы будете вознаграждены зрелищем, подобного которому не найдете ни в одной стране.

Кажется, что вся мировая промышленность и торговля договорились собраться в этой точке мира — единственной в своем роде. Со всех краев они устремляются сюда как к единственному центру. Не меньшее впечатление производит и разнообразие этого зрелища: картина меняется ежеминутно со скоростью детского калейдоскопа. Каждую минуту видишь что-то новое, каждый шаг открывает новую перспективу и новую сцену.

Все товары свозятся сюда и выставляются именно здесь, продукция с севера обменивается на продукцию с юга, самые разные фрукты из самых отдаленных уголков земли с изумлением встречаются на столь ограниченном пространстве.

Ваши органы чувств разом пробуждаются, стоит только вдохнуть мощные ароматы гвоздики, корицы и имбиря, смешанные с менее приятными запахами, доносящимися со складов соленой рыбы.

В этом столпотворении, в этом Вавилоне люди являют не меньше контрастов и разнообразия, чем вещи. Если вы наблюдательны и внимательны, то мгновенно заметите множество любопытных деталей. И среди лиц, отмеченных печатью борьбы за хлеб насущный, легко обнаружите десятка два типажей. Англичан здесь большинство, но вы непременно натолкнетесь на представителей многих других народов, до которых дотянул свою когтистую лапу британский лев или, говоря точнее, английский леопард.

Работа кипит

Работа, изнурительная работа вызывает аппетит и иссушает глотку: надо восстановить силы, надо есть, надо пить. Слева и справа, на перекрестках и во дворах распахивают двери трактиры, там вы видите людей за столами, которые едят, а точнее, торопливо заглатывают пищу, ибо даже во время этих необходимых антрактов их преследует мысль о тяжелой работе и незаконченном деле, и люди спешат поскорее покончить с обедом — мясом и картошкой — и запить его морем пива, чтобы вновь приняться за труд. Так ведут себя настоящие рабы своего дела, коих трубы Страшного суда застанут с инструментами в руках или с ношей на плечах.

В то же время, ибо где, как не здесь, жизнь идет бок о бок со смертью, то там, то здесь попадается кладбище, где хоронят уже много веков. Никто не посмел выгнать вон их печальных обитателей, несмотря на крайнюю дороговизну земли в этом кипучем деловом центре. И вот посреди мастерских, лавочек, контор, складов и хранилищ вдруг натыкаешься на травку, сквозь которую виднеются гробницы, полустертые имена и даты, которые, кажется, говорят живым о бесплодности их усилий и тщетности их трудов в поте лица своего… ибо все заканчивается устрашающим небытием… Эти камни напоминают о Божественном всем, кто погряз в земном, всем, кто, оторвав взгляд от земли, никогда не обращает его в небо, всем, в ком всепоглощающие земные заботы заглушили даже мысль о назначении их бессмертной души!

Эти наблюдения над жизнью Темзы будут неполными, если забыть о доках, выстроившихся по ее бокам,— доках, которые служат ей своего рода придатками и отростками.

Затор

Работяга

Доки находятся в непосредственной близости от лондонских достопримечательностей, вернее, чудес. Уже снаружи доки кажутся величественными и внушительными, но вы получите лишь поверхностное представление о том, что такое торговля в британской столице, если не зайдете внутрь. Доки — это сама бескрайность. Легко вообразить, что они бесконечны. Это хранилища и склады всего, что продается, и всего, что покупается,— одним словом, всего, что привозится в Лондон и ждет своего следующего или конечного пункта назначения.

Доки появились на свет относительно недавно.

До конца прошлого века корабли, прибывавшие в Лондон, должны были стоять на реке и ждать, пока их не разгрузят маленькие беспалубные лодки. В 1792 году насчитывалось без малого четыре тысячи таких лодок. Бесценные товары неделями лежали на набережных и становились добычей тех, кто должен был их охранять. Служащие таможни участвовали в разграблении, а укрыватели краденого устроили на обоих берегах реки большие оптовые магазины, куда торговцы в открытую и безо всякого стыда являлись за закупками. Честные торговцы терпели огромные убытки от хищений, чья безнаказанность была не только вопиющей, но и оскорбительной для закона и порядка.

В 1780 году один человек по имени Перри вырыл рядом с берегом гавань, которую он назвал Брунсвикским доком. Эта гавань вмещала и охраняла сразу двадцать восемь больших кораблей и шестьдесят малотоннажных судов. Шаг был значительным, но еще недостаточным.

Десять лет спустя, в 1789 году, после бурных парламентских дебатов сторонники новой системы хранилищ провели через парламент Билль о строительстве доков.

Это прекрасное начинание было дополнено учреждением варрантов[19], право на выдачу которых получили компании доков. Эти документы обеспечивали фиктивное движение помещенных на хранение товаров, аналогично векселям или денежным ордерам. Сахар и табак, вино и индиго, таким образом, не перевозились с одного склада на другой с помощью транспорта, а перемещались из одного портфеля в другой путем передаточных надписей или еще проще — простой передачей документов о праве собственности. В результате товар превращался в деньги по первому желанию продавца. Это стало настоящей, практичной и умной организацией торгового кредитования в самом широком смысле.

Сейчас в Лондоне насчитывается шесть главных доков, чей акционерный капитал составляет от двадцати пяти до пятидесяти миллионов франков. Есть еще пять менее значительных доков, которые называются legal quays[20], потому что они были построены по указу парламента. Восемьдесят семь частных доков (sufferance wares, что означает что-то вроде товаров льготного хранения) были организованы с разрешения таможни для некоторых групп товаров. И наконец, еще пятьдесят подобных заведений могут взять на хранение товары до момента их отпуска. Бесспорно, доки являются одним из самых прекрасных творений, порожденных английской практичностью, здравомыслием и коммерческой хваткой.

В первое мгновение посетитель, попавший в док, испытывает удивление, близкое к ошеломлению. Ему кажется, что его захватывает общее движение, некий водоворот.Его подавляет грандиозность и ослепляет многообразие окружающей обстановки. Повсюду, на сколько хватает глаз, громоздятся тюки, корзины, мешки, бочонки, тележки, повозки, и они не поддаются ни охвату, ни подсчету. Кажется, ни один счетовод не в силах справиться с подобными объемами. Из глубин дока поднимается глухой и смутный рокот, сравнимый лишь с шумом волнующегося моря.