Я другая - Андрей Кузечкин

Потом голоса смолкли. Кажется, начали целоваться.

Элен ждала четверть часа, но кровать так и не заскрипела. Вместо этого хлопнула дверь комнаты.

Ничего примечательного в тот вечер так больше и не произошло. А около полуночи Элен с Юлей покинули съемную квартиру, ни с кем не попрощавшись, и уселись в трамвай.

Ехали в пустом вагоне.

— Можно посмотреть, что мы там наснимали? — спросила Юля.

— Да было бы чего смотреть. Тоже мне: Пашке его интернетная девка морду расквасила. Эка невидаль! Я тоже так могу.

Тем не менее девчонки просмотрели ролик с начала до конца и смеялись на весь вагон, глядя на то, как жалко отмахивается отличник Краснов от кулаков разъяренной рыжей бестии.

— Такой кутенок! — фыркала Юля. — А если бы он с парнем попробовал подраться?

— Ну что, телефон «Скорой помощи» — 03, — со смехом отвечала Элен.

— Теперь давай второй ролик!

— Да его вообще надо стереть. Подумаешь: засняли, как двое закомплексованных детей целуются в пустой комнате. Очень интересно!

— Я просто хочу знать, кто это.

Они запустили видеофайл и не поверили своим глазам:

— Смотри-ка, именинница! С Вовой Лебединым! Смотри, смотри, как он ее хочет, аж дрожит весь! «Я тебя люблю, я тебя люблю!» А как же Оксана Федоровна?

— Ух, как он ее целует! — в тон Элен заметила Юля. — Такой страстный парень!

— А Светка, кажется, и сама не против. Только ей же до свадьбы нельзя. Что же она сделает?

Ответ пришел сам собой. Света опустилась перед Вовой на колени и расстегнула ему джинсы. Ролик длился еще пять минут, за все это время Юля и Элен не смогли произнести ни звука.

Хлопнула дверь. Комната опустела. Ролик завершился.

Сводные сестры посмотрели друг дружке в глаза.

— Как ты думаешь, сможет ли Светкин жених жениться на ней, если узнает, что… — спросила Юля.

— Вот и я о том же, — ответила Элен.

На следующий день было воскресенье. Утром родители ушли в парк развлекаться, а сводные сестры устроили военный совет.

— Завтра мы все сделаем, Юлик. Сколько у тебя уроков?

— Пять.

— Вот и хорошо, у меня шесть, последний — физра. Раздевалка не запирается. Значит, пока все в спортзале, ты быстро проникаешь в женскую раздевалку, подсовываешь Светке в сумку флешку и записку и очень быстро оттуда сваливаешь. Усекла?

— Да, Леночка.

— Записку напечатаем на компьютере. Надо придумать текст. Собственно, я его уже придумала. «На этом диске записано твое грехопадение. В твоих интересах, чтобы этого никто не увидел, иначе можешь попрощаться с женихом. Если ты заинтересована, приходи сегодня вечером в десять часов…» Дальше указано место — это один пустырь, недалеко от школы. Мое личное стрельбище. Ну как?

— Нравится.

— И сколько мы с этой фотомодели стрясем?

Блондиночка словно ждала этого вопроса:

— Двадцать тысяч рублей.

— Десять, — поправила Элен.

— Ну да, десять тебе, десять мне. Всего двадцать.

— Тебе — десять тысяч? За что? Всю работу я сделала!

— Как за что? — Юля удивилась так искренне и мило, как умела только она. — За идею! Ведь это я тебе подсказала!

— Ты, ты. Я просто сомневаюсь, не много ли это — двадцать тысяч. Где она столько возьмет? Она же с богатыми людьми еще не породнилась.

— Пусть продаст что-нибудь. Нам какая разница?

— Да! — согласилась Элен. — Мы ведь не филантропы! Только ведь она будет меня ненавидеть…

— И пусть! Тебе учиться осталось несколько месяцев!

— Ты и тут права…

Тем же воскресеньем Элен ждал удар в виде письма от Модератора.

Как? За что? И это вся благодарность за целый год беспорочной службы? Неужели во всем виноват творческий кризис? Не может быть! Ведь кризис бывает у всех, разве редактор этого не понимает?

Элен ушла из дома, сказав, что нужно в магазин. Не хотела, чтобы Юля видела ее подавленной.

Долго брела куда глаза глядят, уселась на скамейку и по-настоящему заплакала, уткнув лицо в ладони.

Убрав руки от глаз, Элен обнаружила, что возле ее лица находится какой-то посторонний предмет.

Это был носовой платок, аккуратно сложенный. Молодой мужчина лет двадцати семи держал его тремя пальцами.

Это был именно мужчина — у Элен язык бы не повернулся назвать его молодым человеком, парнем или как-то еще в этом роде. На нем была коричневая куртка не из самых дешевых, черная водолазка и черные вельветовые брюки. Волосы средней длины, почти как у Элен, и того же цвета. На указательном и среднем пальцах — золотые кольца. Загорелый — видно, только что с юга. Симпатичный.

— Не могу смотреть, как девушка плачет, — спокойно прокомментировал мужчина.

— Так не смотрите. Шагайте куда шли.

— Возьмите платок, и я уйду.

«И возьму ведь! — подумала Элен. — А ты, наверное, надеешься, что вот сейчас она возьмет и спросит: а куда его потом принести? А фиг тебе! Ни твоего телефона не спрошу, ни своего не дам».

Она прижала платок, пахнувший каким-то хорошим мужским парфюмом, к лицу, а когда отняла его, мужчины уже не было.

Элен долго осматривала улицу, брезгливо переводя взгляд с гуляющих семей на сидящих на скамейках старух. Куда же он делся? Будто испарился. Хотя у него, скорее всего, где-то поблизости стояла машина. Богатый дяденька.

«Нет!» — подумала Элен, в ужасе отгоняя мысль, внезапно постучавшуюся ей в мозг. Она вовсе не хотела стать любовницей какого-то помешанного на деньгах бизнесмена, а тем более невестой! Она же не Светка и не Оксана! Просто иметь такого знакомого, как этот дядя, всегда полезно.

«Не может быть, чтобы он ко мне не клеился! — Она нервно закурила. — Неужели и вправду только платок хотел дать? Ну, конечно! Увидел меня, и ему стало тошно. Дескать, на, деточка, платочек, я тебе и мороженого дам, и конфетку, только не скули, не создавай шума, а то уши вянут!»