За всю любовь - Ирэне Као

– Я… – Голос ее срывается от волнения. – Думаю, да… хотя понятия не имею, что меня ждет.

– Так даже лучше – эффект неожиданности только усилит удовольствие. Вот увидишь, тебе понравится.

Она смотрит Томмазо в глаза и решает ему довериться:

– Я готова. Для тебя.

Томмазо целует ее и нежно гладит по бедрам.

Линда покрывается мурашками и мягко отстраняется от него, чтобы встать.

– Я только на секундочку в туалет.

– Как пожелаешь. Но смотри, вернувшись, ты можешь меня не застать…

Линда удаляется, погружаясь в атмосферу вожделения и сладострастия. Она проходит мимо барной стойки. Красивый темнокожий мужчина у стойки что-то шепчет на ушко кудрявой блондинке в атласном платье цвета слоновой кости с вырезом во всю спину. Линда не уверена, но это лицо ей смутно знакомо, кажется, что она его где-то видела. Не отстраняясь ни на миллиметр от своей дамы, мужчина, глядя в глаза Линде, слегка касается ее руки, когда она проходит мимо. Линда натянуто улыбается и прибавляет шаг.

Эти люди все так прекрасны – единственная определенная мысль, пришедшая ей в голову. Внезапно, как вспышка, лицо мужчины всплывает в памяти. Неужели она видела его на одном из официальных ужинов вместе с Томмазо? Но Линда не может вспомнить, кто это, – по-видимому, алкоголь уже начал действовать и затуманил ей разум.

Туалет показался ей оазисом порядка среди первобытного хаоса. Полки из светлого каррарского мрамора и тончайшая керамика, начищенная до блеска. Только плетеная урна возле умывальника с презервативами нарушает эту гармонию. Голова кружится от ароматов розы и ванили. Линда оглядывает лицо в зеркале, поправляет чуть смазавшуюся подводку, затем одергивает платье. Под прямым светом оно кажется абсолютно прозрачным – видно буквально все. Но сейчас она не испытывает ни малейшего стыда. Если Томмазо хочет ее видеть такой, она не возражает.

Выйдя из туалета, Линда проходит по освещенному розовым светом коридору и попадает в вереницу комнат, следующих одна за другой, отделенных лишь занавесками из нескольких слоев ткани. Ей надо идти дальше, но она не может устоять перед соблазном остановиться. Линде кажется, что она находится на съемках одного из фильмов Тинто Брасса, которые они смотрели, хихикая, вместе с подружками, еще в школе. То, что она видит, невероятно ее возбуждает.

Мужчина, полностью одетый, в расстегнутых брюках, проникает в женщину, которая сосет у другого мужчины. Идеальная сцена в идеальной тишине – она могла бы часами смотреть на это. Несмотря на скептическое отношение к вуайеризму, Линда должна признать, что наблюдение за чужой любовью действительно возбуждает. Она никогда не видела так близко мужчину, несколько мужчин, занимающихся любовью… разумеется, кроме тех, с кем была близка сама, но это, понятно, не одно и то же. Ее тело мгновенно пробирает дрожь и неконтролируемая волна истинного желания. Она чувствует, как набухают соски, жаждущие губ, игры языком, покусывания зубами. Линда наблюдает, как рот женщины обнажает и вновь прячет предмет ее вожделения. Мужчина овладевает ею сзади, с силой сжимая бедра; неожиданно он поворачивается к Линде и кивком приглашает присоединиться. Она в замешательстве, но внезапно разум ее проясняется, и она уверенно отказывается. Вокруг происходит исключительно невербальное общение. Эта мысль ее возбуждает, но она не хочет вмешиваться в эту оргию. Единственный мужчина, которого она желает, – это Томмазо.

Линда возвращается по освещенной лестнице к зоне бара. Однако, подойдя к столику, она обнаруживает, что Томмазо нет. Ее охватывает паника: Линда чувствует себя покинутой среди незнакомцев, желающих насладиться ее телом. Не успела эта мысль оформиться в сознании Линды, как она заметила, что к ней устремился темнокожий мужчина лет сорока, босой, в драных джинсах с низкой талией.

– Он ждет тебя в Императорских покоях, – шепчет тот с уверенностью в голосе.

– Мы знакомы?! – Линда в растерянности трясет головой, пытаясь что-то вспомнить, но соображает с трудом…

– Я Жером, – он протягивает ей руку. – Мы встречались однажды, в Silk.

– Ну, конечно! – вспоминает Линда.

Внезапное озарение: это человек из окружения Томмазо, чей-то не то помощник, не то пресс-секретарь. Он креол – наполовину француз, наполовину португалец. Пронзительные глаза и кожа цвета черного дерева. Красавец. А сейчас, с обнаженным торсом, его красота лишает дара речи.

– Ты ведь не хочешь заставлять своего мужчину долго ждать… – он смотрит на нее огненным и вместе с тем ободряющим взглядом.

– Проводить тебя наверх, к нему? – спрашивает Жером.

Линда кивает.

– Да, спасибо, – отвечает она, вдруг понимая, что участвует в какой-то игре, продуманной заранее до мельчайших деталей, в которой она – всего лишь пешка. Проведя Линду по веренице коридоров, освещенных приглушенным светом, Жером оставляет ее перед входом в овальную комнату – в прихожей со стенами, обитыми панелями из дерева, покрытого черным лаком.

– Желаю приятно провести время, – говорит он шепотом и в темноте уходит уверенным шагом.

– Добро пожаловать, моя муза, – раздается голос Томмазо.

Но где он? Она слышит лишь его теплый голос, доносящийся издалека. Линда оглядывается, сердце начинает биться чаще, тело будто пронизано электрическим током.

– Томми. Ты от меня прячешься? – тихо спросила она.

– Расслабься, Линда. Ты не можешь видеть меня – только слышать.

Томмазо восседает на троне, в центре смежной комнаты. Вытянув ноги, он наслаждается зрелищем, проецируемым на настенный экран.

Линда прекрасна даже на видео; как странно, думает он, – даже прекраснее, чем в жизни.

– Хорошо… – неуверенно шепчет она. – Но что мне теперь делать?

Она уже включилась в игру и ждет, что он войдет с минуты на минуту. Линда поняла, что он подглядывает за ней, но не представляет, что происходит в соседней комнате.

– Не задавай вопросов. Это игра, и в ней свои правила: я говорю с тобой, а ты делаешь то, что я тебе говорю. Вот и все. Хорошо?

Линда понимает, что ситуация немного странная. Но именно это ее и заводит. И вообще: с каких это пор Линда Оттавиани останавливалась перед безумством?

– Идет, – произносит она твердо.

Внезапно слова Томмазо заглушает чувственная музыка с арабскими нотками, отчего в воображении Линды возникают образы одалисок, исполняющих танец живота в зале с тысячами занавесок.

– Я хочу, чтобы ты танцевала для меня.

Как по волшебству, из дверей, скрытых буазери, выходят двое молодых мужчин. Они полуобнажены – один белый, другой темнокожий. Гладкие тела, будто вылепленные скульптором, глаза закрыты масками из черного атласа.

– Мои рабы исполнят любое твое желание, – снова раздается голос Томмазо, более глубокий, чем прежде, а потом – снова звучит музыка.