Логово зверя - Андреа Жапп

– За чем ты наблюдаешь? Что ты узнаешь?

– За вами. Много чего… Благодаря сестрам, обучающим богословию в аббатстве Клэре, благодаря вам, – отозвался Клеман.

Аньес посмотрела сверху вниз на мальчика. Странный взгляд серьезных миндалевидных серо-зеленых глаз изучал ее. Он уловила в этом взгляде некую недоверчивость и пробормотала:

– Но аббатство Клэре так далеко… О, я не знаю, имею ли право требовать, чтобы ты обучался там. Почти лье… Очень далеко для ребенка.

– Если идти через лес, то вдвое меньше.

– Мне не нравится, что ты ходишь по лесу.

– Лес благоволит ко мне. Я так много в нем узнаю.

– Лес Клэре… Говорят, что порой его посещают существа… творящие зло.

– Феи и оборотни? Чепуха все это, мадам.

– Ты не веришь в существование оборотней?

– Нет. И в существование фей тоже.

– Но как можно?

– Потому что, мадам, если бы они существовали и обладали такой могущественной властью, в худшем случае они уже истребили бы нас, а в лучшем случае наша жизнь превратилась бы в нескончаемый крестный путь.

Клеман улыбнулся. У Аньес промелькнула странная мысль, что мальчик не скрывает своего счастья или любопытства только в ее присутствии. Отношения Клемана с Матильдой сводились к покорной услужливости со стороны мальчика и дерзкому высокомерию со стороны девочки. Правда, дочь Аньес считала Клемана слугой, наделенным определенными преимуществами перед другими, но ни за что на свете не согласилась бы относиться к нему как к равному.

Аньес рассмеялась:

– Честное слово, ты говоришь убедительно. Ты снял с моей души тяжелый груз. Мне стало бы не по себе, если бы я встретилась с оборотнем.

Вновь став серьезной, Аньес с беспокойством спросила:

– Осознал ли ты полностью то, о чем мы сейчас говорили? Никто не должен знать о нашем разговоре, Клеман. Речь идет о твоей безопасности… да и о моей тоже.

– Я знаю, мадам, причем уже давно. Вы напрасно беспокоитесь.

Они молча продолжили свой путь.

Деревня Суарси примостилась на пригорке. Улочки, по обеим сторонам которых стояли домишки, поднимались к мануарию, извиваясь столь причудливым образом, что телегам, везущим сено, приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы не задеть крыши строений на очередном повороте. Это скопище жилищ никто не планировал, но тем не менее создавалось впечатление что домики прижались друг к другу на обочине, чтобы хоть немного приободриться. Как и во многих других мануариях и замках, в Суарси не имели права держать оружие. Во времена строительства мануария, когда над краем нависла серьезная опасность английского вторжения, единственным спасением была оборона, потому-то выбор и пал на место, расположенное на возвышенности и окруженное лесом. Действительно, толстые крепостные стены, за которыми прятались крестьяне, сервы и мелкие ремесленники, спокойно и дерзко отразили не один натиск противника.

Аньес машинальной улыбкой отвечала на приветствия и поклоны встречных, поднимаясь к мануарию по желтым глинистым тропинкам, размытым недавними дождями. Она Посетила голубятню, но не получила от этого обычного удовольствия. Аньес не могла не думать об Эде, о его возможных кознях. Прелестные птицы встретили Аньес нежными, веселыми, воркующими руладами. Ее взгляд упал на нахального самца, агрессивное поведение которого всегда вызывало у нее смех. Но не сегодня. Она назвала его Вижилем, Сигнальщиком, потому что он любил на рассвете усаживаться на черепичном кровельном коньке мануария и ворковать там, наблюдая, как занимается день. Он был единственным, кому она дала имя. Тоже подарок ее сводного брата, который привез птицу из Нормандии в прошлом году, когда решил завести голубятню. Голубь тянул к ней свою мускулистую шею, окрашенную в темно-розовые и лиловые тона. Аньес быстро погладила его, а потом ушла.

И только вернувшись в большой зал мануария, Аньес осознала, что Клеман ловко переменил тему разговора. Но было слишком поздно. Ребенок вновь исчез. Ей придется опять ждать, чтобы понять, какие занятия все чаще заставляли его уходить из мануария.

Эд тоже чувствовал себя измученным. Ему удалось поспать лишь часок между ног Мабиль. Эта бесстыдница не всякому доставляла удовольствие. К ее счастью, поскольку те незначительные сведения, которые Мабиль удалось собрать, находясь на службе у Аньес, не представляли для ее подлинного хозяина особого интереса. Эд не сумел завладеть госпожой и поэтому совратил служанку. Жалкое вознаграждение за прекрасный шелковый отрез и палочку индийской соли, которые сами по себе стоили целое состояние! Но сейчас ему пришлось довольствоваться служанкой.

Боже, до чего он был отвратителен своей сводной сестре! Аньес принимала его за невыносимого хлыща, к тому же грубияна и развратника. Она ненавидела его. Он это понял несколько лет назад, когда она решила, что наконец избавилась от него благодаря своему замужеству. Нечто вроде страсти, извращенного желания, которое он питал к ней, когда ей было восемь, а ему десять лет, превратилось во всепоглощающую ненависть. Он сломает ее, и она падет к его ногам. Она будет вынуждена пойти на инцест, который внушал ей такое отвращение, что порой у нее даже белели губы. Да, когда-то он надеялся завоевать ее любовь, когда-то он был достаточно сильным, чтобы заставить ее совершить непростительный грех, но это время прошло. Теперь он хотел, чтобы она сама уступила и стала молить его о пощаде.

Он выместил свое дурное настроение на паже, который заснул в седле и мог в любую минуту рухнуть на шею своего мерина.

– Шевелись! Ты настоящая вошь! А если ты вошь, то я знаю, как тебя раздавить.

Угроза возымела действие. Мальчик выпрямился, словно от удара хлыста.

Да, он ее сломает. Причем скоро. В свои двадцать пять лет она была еще красивой, но, конечно, не такой красивой, как в ранней юности. К тому же она была матерью: как известно, беременность уродует женщин, особенно их груди. А ему нравились груди, которые в ту пору считались модными: маленькие, круглые, как яблоки, с бледной прозрачной кожей и, главное, высокие. А кто сказал, что на грудях Аньес нет фиолетовых прожилок? Может быть, у нее и живот обвис? Матильда же, напротив, казалась такой же прелестной, такой же тоненькой и изящной, какой в ее возрасте была Аньес. К тому же Матильда обожала своего дядюшку и его щедрость. Через год она созреет и станет совершеннолетней.

Эта мысль настолько захватила Эда, что он содрогнулся от хохота. Одним ударом он убьет двух зайцев. Самая лучшая месть Аньес, которую только можно было придумать, звалась Матильдой. Он приласкает дочь и уничтожит мать. Конечно, мать не даст ему свободы действий. Эд был вынужден признать, что его сводная сестра умна, хотя не питал никакого уважения к простому народцу. Она будет изо всех сил противодействовать ему. Чертовы бабы! Впрочем, борьба обещала быть пикантной.

Но если подумать, он одним ударом убьет не двух, а трех зайцев, поскольку рудник Ларне, гарантия его состояния и относительного политического спокойствия, вскоре совсем истощится. Несомненно, в недрах рудника еще таились несметные богатства, но, чтобы извлечь их, придется копать. А этого не позволяли ни имеющиеся в его распоряжении средства, ни, главное, геологическое строение почвы. Глинистая земля обрушится при первой же попытке сделать раскоп.