Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

с волосами почти белоснежными; они были отведены от бледного лица и перевязаны льняной лентой. Ивар посмотрел на Бранда бесцветными, как лед, немигающими глазами:

– Что они сделали с Рагнаром, когда захватили?

Бранд старательно выдержал этот взгляд. Он пожал плечами, по-прежнему изображая беспечность:

– Его доставили в Эофорвик, ко двору короля Эллы. Дело считали пустячным, потому что Рагнара приняли за простого пирата, не имевшего никакой ценности. Наверное, задали ему пару вопросов, немного позабавились с ним. А после решили, что можно и прикончить.

Бранд в мертвой тишине изучил свои ногти, понимая, что его глумление над Рагнарссонами достигло опасной черты. Он снова пожал плечами:

– В общем, его отдали служителям Христа. Наверное, сочли недостойным смерти от руки воина.

К щекам бледного мужчины прихлынула кровь. Казалось, он сейчас задохнется. Румянец загустел, и вот лицо стало алым. Ивар начал раскачиваться на стуле, в горле у него заклокотало. Глаза выпучились, алый цвет сменился лиловым, который выглядел в освещении зала чуть ли не черным. Качание постепенно прекратилось; было похоже, что он одержал победу в каком-то внутреннем поединке. Затих кашель, а на лице восстановилась жуткая бледность.

Четвертый человек, маячивший подле братьев и наблюдавший за игрой, опирался на копье. Он до сих пор стоял неподвижно, не говоря ни слова и держа очи долу. Теперь он медленно поднял взгляд и посмотрел на Бранда. Дюжий вестник впервые содрогнулся. В этих глазах было нечто, о чем он слышал, но не верил: поразительно черные зрачки с белым, как первый снег, кольцом радужной оболочки; чернота же была кромешной, как краска на умбоне щита. Глаза блестели, точно металл в лунном свете.

– И как же убили старика король Элла и Христовы жрецы? – спросил четвертый Рагнарссон, и его голос был тих, почти ласков. – Наверное, ты скажешь, что это не составило большого труда.

Бранд ответил со всей откровенностью, решив больше не лезть на рожон:

– Его бросили в змеиную яму, в гадов двор, орм-гарт. Насколько я понял, возникли известные трудности – сначала змеи не хотели кусать Рагнара, а потом он сам пустил в ход зубы. Но его все-таки изжалили, и он умер. Это была медленная смерть. Без единой боевой отметины, которой можно гордиться в Валгалле.

На лице человека с диковинными глазами не дрогнул ни один мускул. Наступила долгая пауза; общество напряженно ждало любого отклика – а лучше всего, если бы он выказал, как его братья, нехватку самообладания. Этого не произошло. Он наконец выпрямился и бросил копье, на которое опирался, ближайшему зрителю, после чего засунул за пояс большие пальцы и приготовился держать речь.

Тот самый зритель крякнул от удивления, и все взоры приковались к нему. Он молча воздел прочное ясеневое копье, на котором остались вмятины от пальцев Рагнарссона. По залу разнесся удовлетворенный гул.

Бранд воспользовался моментом и вмешался, не дав человеку с диковинными глазами заговорить. Он со значением дернул ус и заметил:

– Было еще кое-что.

– Да? Что же?

– Когда змеи искусали Рагнара, тот, умирая, заговорил. Его, конечно, не поняли, ибо он говорил на нашем языке, на norrœnt mál[6], но кто-то услышал, разнес, и мне посчастливилось узнать его слова. Вы правы, у меня нет ни приглашения, ни пропуска, но я счел узнанное достаточно важным.

– Так что же он сказал, наш умирающий старик?

Бранд повысил голос так, что тот заполнил весь зал – подобно голосу герольда, оглашающему указ.

– Он сказал: «Gnythja mundu grisir ef galtar hag vissi».

На этот раз переводить не пришлось. Слова Рагнара были понятны всему залу. «То-то расхрюкаются поросята, когда узнают, как умер старый вепрь».

– Вот почему я прибыл без приглашения, – объявил Бранд все так же громко и дерзко. – Хотя меня предупредили, что это опасно. Мне нравится хрюканье, и я отправился уведомить поросят. Как я понял, поросята – это вы. Ты, Хальвдан Рагнарссон, – кивнул он мужчине с ножом. – Ты, Убби Рагнарссон, – первому игроку. – Ты, Ивар Рагнарссон, известный своими снежными волосами. И ты, Сигурд Рагнарссон. Теперь мне ясно, почему тебя кличут Orm-i-Auga – Змеиный Глаз. Вряд ли вам понравилась моя новость. Но я надеюсь, что вы согласитесь: ее следовало принести.

Теперь все четверо были на ногах, развернулись к нему, и всякое напускное безразличие улетучилось. Они кивали, впитывая его слова. Не меняя выражения лиц, они заулыбались, впервые представ единой семьей, братьями, сыновьями одного человека. Они оскалили зубы.

В те времена монахи молились: «Domine, libera nos a furore normannorum» – «Избавь нас, Господи, от гнева норманнов». При виде этих лиц любой разумный монах не замедлил бы добавить: «Sed praesepe, domine, a humore eorum» – «Но тем паче, Господи, избавь нас от их веселья».

– Да, эту новость следовало до нас донести, – сказал Змеиный Глаз, – и мы благодарны тебе. Сначала мы решили, что ты не говоришь всей правды, и потому могли показаться недовольными. Но то, что ты сообщил в конце, – о да, это речь нашего отца. Он знал: кто-нибудь услышит. Он знал: кто-нибудь передаст нам. И знал, как мы поступим. Согласны, ребята?

Был подан знак, и кто-то выкатил вперед здоровенную дубовую колоду. Совместный рывок четырех братьев – и чурка прочно утвердилась стоймя. Дети Рагнара сошлись над ней лицом к своим людям, и каждый поставил на колоду ногу. Они заговорили дружно, как требовал ритуал:

– Вот попираем колоду и хвалимся, что мы…

– …пойдем на Англию мстить за нашего отца, – сказал Хальвдан.

– …захватим короля Эллу и замучаем насмерть за гибель Рагнара, – пообещал Убби.

– …поразим всех королей английских и покорим их страну, – поклялся Сигурд Змеиный Глаз.

– …обрушим мщение на черных воронов, Христовых жрецов, которые подсказали про орм-гарт, – добавил Ивар.

Они закончили хором:

– А если мы отступимся от этих слов, то пусть нас отвергнут с презрением боги Асгарда и пусть мы никогда не примкнем к нашему отцу и предкам в их обители.

Когда они договорили, прокопченные балки «длинного дома» содрогнулись под ревом четырехсот глоток – ярлы, нобли, шкиперы и кормчие всего пиратского флота бурно выражали одобрение. Окрест простолюдины повысыпали из своих лачуг и ночлежек, пихая друг дружку в волнении и предвкушении, – они узнали, что судьбоносное решение принято.

– Ну а теперь, – грянул Змеиный Глаз, перекрывая гвалт, – выставляйте столы, несите скамью! Никто не наследует отцу, пока не выпьет погребального эля! И мы будем пить, как герои саг, справляя тризну по Рагнару. А поутру призовем каждого человека, снарядим все корабли и пойдем на Англию, чтобы там нас запомнили навсегда и никто не укрылся! Но сейчас – пейте. А ты, чужеземец,