Закон бутерброда - Титью Лекок

Стены комнаты до половины были залиты солнцем, проникавшим через жалюзи на окне: ей не хватило духу опустить их до конца перед тем, как лечь спать. Она села за стол и открыла ноутбук. На удивление яркое и светлое утро, в доме тепло и приятно. Ей стало лучше. Слабость, но голова ясная. Нужно писать, чтобы привести свой расстроенный ум в порядок. Но прежде ей надо посмотреть на ЭТО. Сайт Youporn по-прежнему доступен. Она спросила себя, с чего вдруг поверила, что этот Поль, которого она в глаза не видела, решит ее проблему. Ничего он, конечно, не сделал. Сплошная подстава. Она еще не знала, как именно, но обязательно нужно добиться, чтобы видео убрали с сайта. Она достаточно хорошо разбиралась в интернете и понимала, что рано или поздно ее имя окажется связано с этим роликом, и тогда ей вовек не отмыться от позора. Она нехотя кликнула на видео – ее видео. Первая, неожиданная и обжигающая боль – снова увидеть тело Готье. Тело, доступ к которому ей отныне закрыт, которым, наверно, пользуются другие. Она заметила шрам – ему поздно удалили аппендицит – и тяжело вздохнула. Ролик длился только четыре минуты, а изначальное видео почти полчаса. И то хорошо, двадцать пять минут близости выиграны. Но через две минуты ролик завис. Она попыталась снова подключиться к сайту. Теперь он был недоступен. Ок, может, Поль и не совсем лажовый.

Что она ощущала при мысли, что другие смотрят это видео? Ей было физически плохо. Она стеснялась, ее словно облили грязью. Но смущало не только это. Через потенциальный чужой взгляд приходилось воспринимать себя как… как женщину. А не просто девушку. Ведь им, дрочилам, интересно пялиться именно на женщину. Но женская идентичность в ее понимании была штукой вовсе не очевидной. Быть женщиной – это что значит? Когда-то это значило вполне конкретные вещи, например, не иметь права голосовать или открывать счет в банке. А теперь? Иметь месячные и сиськи? Похоже, ни одна ее знакомая девушка, какой бы женственной она ни была, не чувствовала себя настоящей, полноценной женщиной. Когда они болтали по душам, казалось, что каждая считает других более женственными, чем она сама. Женщиной не рождаются, женщиной становятся, это да. Но, судя по всему, никто ею так и не становится до конца. Никто не чувствует, что полностью отвечает образу гиперсексуальной, умелой, деликатной, нежной, сильной и хрупкой, грациозной женщины со сдержанными жестами, кошачьей повадкой и врожденным вкусом к модным вещам. Все и всегда чувствовали себя порой неповоротливыми, неловкими, незавершенными и несовершенными, смазанными. То есть живыми людьми. Но Женщина – не живой человек. Она идеал. Пусть грешница, пусть искусительница, она и в своих недостатках и пороках представала чем-то возвышенным.

Так что Женщины не существует. И тем не менее она повсюду: в рекламе, в кино, в журналах, и от века – в литературе.

У Марианны первой поразившей ее встречей с Женщиной стало описание Анны Карениной. “Он извинился и пошел было в вагон, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее – не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное”. Такая Женщина недоступна для просто женщин. Кем бы она ни была – романтической героиней, роковой женщиной, девственницей, куртизанкой, Чудо-женщиной или новым архетипическим идеалом свободной женщины.

Интересно, как обстоит дело у мужчин, задумалась Марианна. Они тоже всегда чувствуют себя не совсем Мужчиной?

Эта неполнота мешала жить и ей, и ее подругам. Дело не только в том, что они всегда были недостаточно худыми, а волосы у них недостаточно блестящими; все гораздо глубже. Речь шла об отношениях со своим телом, то есть о бытии. И потому сама их женская идентичность тяготела над ними как ежедневный, вечно повторяющийся провал. Они были несостоявшимися женщинами. “Томбои”, девушки-парни – это прежде всего женщины-неудачницы. Короче, Марианна вернулась к своей любимой теме, на которой строилась ее университетская работа: задолго до интернета индивид в нашем обществе отключился от реальности и существовал в мире лишь опосредованно, через наперед заданные образы, фантазмы, навязанные ему социальным устройством.

Она подключилась к чату и увидела, что Кристоф в сети.

*Марианна подключилась к каналу #miseaupoint

< Марианна > привет

< Кристоф > Привет, ну как с утра, получше? Поспать удалось?

Она чуть не расплакалась снова. Ей хотелось рассказать ему о своей боли, о своей слабости, но пальцы сами стали выстукивать ироничный ответ.

< Марианна > не считая того, что я промочила слезами все простыни и пришлось их сушить, все норм. А ты как?.. То есть ты и твой сын. У тебя же сын, да?

< Кристоф > Ага, Люк, полтора года, умеет говорить с десяток слов, но явно предпочитает слово “нет”.

Она не знала, что ответить. О детском племени она ничего не знала, как, впрочем, и о самом Кристофе. Она могла отключиться, но чувствовала, что ей нужна его поддержка.

< Кристоф > ладно, в общем, я связался с администраторами сайта. Угрозы их мало волнуют. Зарубежный сайт под французские законы не подпадает. К тому же их серверы в России, так что когда я завел речь о судебном преследовании, меня подняли на смех. Тем не менее они согласились сообщить мне IP человека, который выложил видео. Не знаю, насколько это нам поможет.

< Марианна > но ты теперь, по крайней мере, можешь сказать, откуда этот ролик выложили, нет?

< Кристоф > да.

< Марианна > ну так скажи уже

< Кристоф > из какой-то дыры в Лимузене, называется Бурганёф

< Марианна >…что?

< Кристоф > слушай, мы в интернете. Тут не как в нормальной жизни. Если ты не поняла, перечитай, что я написал, а не переспрашивай… Ты кого-нибудь знаешь в этом Бурганёфе?

< Марианна > Да

< Кристоф > А-а…

< Марианна > там дом родителей моего экса, он туда ездит каждое лето.

< Кристоф > ээ… экс это тот, что на видео?

< Марианна > Именно.

Марианна обхватила голову руками и невидящими глазами уставилась на клавиатуру. Какая же она дура. Вот почему ролик такой короткий. Он отрезал все фрагменты, где видно его собственное лицо. Из чего логично вытекало, что действовал он вовсе не сгоряча. Если он столько времени корячился, сооружая этот монтаж, значит, заранее обдумал атаку – честно говоря, она не знала, какое еще слово тут можно употребить.

За несколько секунд она, перескочив несколько ступеней человеческой эволюции, перешла от стадии слабой растерянной бедняжки к состоянию мстительной богини, попутно избавившись от чувства вины, давившего на нее все эти месяцы. Ок, она гадина, ок, она ему изменила, ок, это нехорошо, но он – он взял и объявил ей войну.