Сапиенс как вирус - Сергей Гатаулин

Телефон позвонил. Позвонил и замолк. Но тут же заверещал звонок над входной дверью. Анатолий вздохнул, нехотя встал с кровати и поплелся в прихожую. Делать ничего не хотелось, но и валяться в постели дольше было нельзя. «Чертов звонок, как противно трещит! – возмутился он, открывая дверь. – И кого в такую рань нелегкая несет?»

На пороге пёс. Лохматая гора… Сидит, в глаза смотрит.

«А кто звонил? Непонятно!»

– Ну заходи, брат! – пробормотал Анатолий, вспоминая имя собаки. – Цербер? Так, кажется, тебя зовут.

Громадный сенбернар умно посмотрел в глаза, жалко пискнул, но остался сидеть на пороге, только иногда оглядываясь на лестничную клетку, словно кого-то ждал.

– Не хочешь – тогда прости, – Анатолий смущенно прикрыл дверь, но в тот же момент что-то шумно опустилось на нее с обратной стороны, и она медленно отворилась.

Телохранитель выглянул на площадку и посмотрел на собаку. Та сидела на месте и внимательно следила за каждым его движением. В глубине громадных глаз горели зеленоватые, притягивающие взгляд огоньки.

Цербер едва слышно заскулил, в очередной раз оглянулся.

– Либо заходи, либо… – Анатолий махнул рукой.

Пёс заскулил чуть громче, нетерпеливо колотя хвостом по грязному кафелю, двинулся к лестничному проёму; посмотрел на ступени, вернулся и, не отрывая взгляда, долго смотрел в глаза Анатолия.

– Нет! Нет! Нет! – молодой человек возмущенно замотал головой. – Не пойду, и не уговаривай!

В комнате в который раз зазвонил телефон. Только на этот раз дребезжал он решительно, не оставляя никакой возможности себя игнорировать. Понятно, что так просто он не замолчит и не отстанет, пока не возьмешь трубку.

– Зайди-ка, дружище! – кивнул телохранитель псу и быстро исчез в комнате. – Алло!

Лохматое чудовище громко вздохнуло, пихнуло дверь боком и нехотя протиснулось в квартиру. Перегородив телом дверной проем и устроившись прямо на пороге, пес яростно заскреб лохматый живот громадной лапой. «Чертовы блохи! Совсем распоясались!» – говорили его глаза, а зубы, яростно вгрызаясь в длинную шерсть, громко клацали друг о друга.

К тому времени, когда экипированный по-зимнему Анатолий появился в прихожей, друг человека закончил экзекуцию невидимых прыгунов и кусак. Прикрыв глаза, он сидел на потертом коврике и терпеливо ждал.

Как только Анатолий закрыл дверь, Цербер метнулся вниз по лестнице и громко, но беззлобно позвал:

– Гав!

– Гав так гав, – выдохнул Анатолий, пускаясь вдогонку.

Странная парочка бодрой рысцой выскочила из подъезда, напугав поднимающуюся по лестнице старушку-соседку.

– Нуу? – вопросил Анатолий, как только они выбрались на улицу.

– Гав! – произнес пёс громко, задирая голову и поворачиваясь к дороге.

Анатолий поплотнее запахнулся, ощущая заползающий за пазуху холод, и недовольно произнес:

– Не май месяц. Пешком не пойду.

– Гав! – продолжил пес, и телохранитель вдруг понял, что сенбернар и сам не желает трусить по грязному городскому снегу.

Глядя в глаза собаки, Анатолий затряс головой, стараясь избавиться от наваждения. Сверкающий на солнце снег, покрывающий гигантский альпийский склон, заросший высокими елями, мелькнул в голове и тоскливо растаял.

Анатолий облегченно вздохнул, но тут перед глазами появился дом, в котором жил Потёмкин. Казалось, старая пятиэтажка прыгнула прямо из глаз Цербера и, приблизившись, осталась в его голове. Перед носом замелькали старые щербатые ступени, словно Анатолий пробирался по ним на четвереньках, показалась хлипкая, обитая фанерой дверь.

– Гав! – пес двинулся к служебному автомобилю водителя и телохранителя. Когда до него осталось около метра, обернулся и посмотрел на опешившего человека, словно желая убедиться в его сообразительности.

«Чего стал? – кричали его глаза, подмигивая зелеными искорками, прятавшимися в глубине гигантских зрачков. – Поехали!»

– Ну нифигасе! – воскликнул Анатолий, не двигаясь с места.

– Гав! – нетерпеливо колотя хвостом по заледенелой земле, Цербер поглядел на человека.

– Ладно – гав! – придя в себя, крикнул тот, догоняя чудо-собаку. – Поехали к Потёмкину!

* * *

Не дорога – дурной сон: руки не свои, мысли путаются. Пес смотрит, не отрывая глаз, ощущение такое, словно сидит в голове и спокойно копается в мозгах. Наконец-то знакомый подъезд, старые ступени, незапертая дверь, тишина в квартире.

Анатолий остановился. Выглянув из прихожей в зал, он опешил. Нечто нереальное, пугающее своей неестественностью находилось прямо перед ним. Странная спайка множества рук и ног не могла существовать, но все же присутствовала – пусть и наполовину – в привычном для Анатолия мире. Вторая половина – нереальная, словно рожденная бредящим мозгом, – проникая сама в себя, растворялась на границах нечетким силуэтом протянувшихся в разные стороны темных щупалец. Отвратительные спруты временами исчезали, проникая внутрь сопротивляющегося человеческого организма. И тогда живое тело начинало темнеть.

Казалось, бесконечное противоборство застряло в верхней точке гигантских горок, давая незначительный перевес каждой из сторон лишь на мгновенье. Еще мгновение, и…

Цербер, на ходу касаясь умоляющим взглядом глаз Анатолия, метнулся к содрогающемуся клубку тел. Напряженная рука вынырнула из шевелящейся массы, и пес прильнул к кулаку. Изменяющаяся фигура на мгновенье замерла, превращаясь в два человеческих тела, с протянутыми друг к другу руками. А между ними копошилось нечто темное, мертвенно-бледное, отвратительное.

– Что здесь творится? – ужаснулся Анатолий, чувствуя, что теряет присутствие духа.

Дрожь холодными волнами прокатилась по телу. Тяжелый страх просочился в душу, ледяной комок застрял в груди, сжал сердце, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Протискиваясь между переплетенными человеческими фигурами, дико взвыл Цербер. Скользкие щупальца тут же обвили квадратную башку зверя. Касаясь густой вставшей дыбом шерсти, они вдруг рассыпались, превращаясь в длинные мокрые лохмы. Грязные пряди переплелись с рыжим мехом так тесно, что очень трудно стало различать, где кончаются отростки, выходящие из монстра, и начинается шкура собаки. Темное нечто погрузилось в череп. Цербер зашелся в нестерпимо жалком визге.

Анатолий, нерешительно приближаясь к месту схватки, протянул руку к расплывчатому силуэту, из которого показалась голова Трофима.

– Можешь – помогай, нет – не мешай! – прошипел Добровик.

Вымученно улыбаясь, он скривился от боли и тут же исчез в подрагивающем комке тел.

– Шипит ещё! – буркнул Анатолий и вдруг с ужасом обнаружил смотрящие на него глаза Маргариты Петровны.