Принцип Парето - Алина Аркади

был восхитительным кондитером, – закрывает глаза и растягивается в улыбке. – А какой торт Захер делал – закачаешься, просто невероятный, любимое лакомство хозяина.

– Был? Он умер? – сглатываю, и прикидывая, что, скорее всего, Рудольфо провинился перед Островским, именно по этой причине сейчас отсутствует.

– Сплюнь! – фыркает. – Всё с ним в порядке. Просто в какой-то момент Рудольфо очень активно стал оказывать знаки внимания охранникам, а затем совершил непоправимую ошибку, когда выразил симпатию Парето.

– Стоп, Рудольфо же мужчина? Я правильно поняла?

– В том-то и дело, Леночка, что мужчина. Парни здесь работают серьёзные, жёсткие, многие являются бывшими военными, а тут мужик глазки строит. Реакцию представила?

– Представила, – сглатываю, прикидывая, что, например, к Грише мужчина клеится.

– То-то и оно. Избили его мальчики сильно за его намёки, потом ещё раз, и Островский убедил Аронова избавиться от Рудольфо. Договор с ним расторгли, и я осталась одна. Летом, когда приезжают дети Аронова и постоянно проходят приёмы, набираю дополнительный персонал, а зимой на мне хозяин и охрана.

– У Аронова, что, нет семьи?

– Есть дети. Сын в Англии живёт, а дочка здесь в художественной академии учится. Лиля её зовут. Приятная девочка, учтивая, спокойная. Но приезжает редко и только по делу. Жена Альберта Витальевича умерла, повторно не женился, но есть Виктория, с которой у них продолжительные отношения, гостевые, так сказать.

– А почему он не женится?

– Не знаю. Я таких вопросов не задаю, и ты не вздумай. С хозяином беседы только по его вызову, никакой инициативы по собственному желанию.

– Поняла. Только когда позовут.

– Именно. Умная девочка.

– Лариса Петровна, а можно я Тасю покормлю? – решаюсь спросить, потому что прошло уже больше часа, и я начинаю переживать, что мой ребёнок отправится на экскурсию по дому в одиночестве.

– Жди. Аронов к себе должен пригласить. Как только вопрос с тобой решится, приведёшь дочку и покормишь здесь.

Согласно киваю, потому что в данный момент я не в том положении, которое позволяет идти наперекор установленным здесь порядкам. Лариса Петровна делают краткую экскурсию по кухне, открывая шкафы и показывая, что и где находится. Рабочая зона посреди пространства поражает своей наполненностью и функциональностью, вызывая восхищение и возрождая желание приступить к готовке. Но моё рвение заканчивается в тот самый момент, когда один из охранников заходит к нам и говорит, что меня ждёт Аронов.

Иду за ним, преодолевая коридор, который уже показывала Петровна и выходя в ту самую дверь, что ведёт в основную часть дома. Как только пересекая разделённое пространство, застываю от восхищения в огромном холле с блестящим мраморным полом. Две лестницы, украшенные витиеватой ковкой, ведут наверх и сливаются воедино на втором этаже, образуя полукруглую площадку. На стенах огромные полотна, а холл скромно уставлен банкетками и напольными вазами. Я так и не поняла вчера, сколько здесь этажей, но особняк огромен.

– Не отставай, – окликает охранник, и я срываюсь с места, чтобы догнать его.

Пересекаем холл, поворачиваем и оказываемся перед двустворчатой дверью. Дважды стучит и открывает, пропуская меня перед собой.

Взгляд сразу устремляется на мужчину лет пятидесяти с приятной внешностью, солидной сединой и родинкой на переносице. Неосознанно замечаю край неровного шрама, выступающего из-под воротничка рубашки, на которой расстёгнуты две верхние пуговицы. Отсутствие галстука придаёт ему домашний вид.

– Добрый день. Вы уже знаете, кто я?

– Да, – отвечаю несмело, – Альберт Витальевич.

– Правильно. А вы Лена.

– А если быть точным, Орлова Елена Родионовна, двадцать шесть лет, – знакомый голос заставляет повернуть голову и увидеть в глубине кабинета Островского. Не смотрит на меня, демонстративно листая мой паспорт. – Муж – Орлов Роман Васильевич. Прописка местная.

– Лариса Петровна вкратце ознакомила меня с вашей историей. Какое-то тотальное невезение, хочу вам сказать, – ухмыляется, вероятно, не понимая, как такое количество событий могло произойти в жизни одного человека за неделю. – Сейчас ей непросто. Помощница, которая работала здесь последние два года, вышла замуж. Новую пока не нашли, да и Рудольфо у нас теперь нет, – в этот момент впивается взглядом в Парето с едва уловимым укором, но быстро переключается на меня. – Петровна сказала, вы можете нас порадовать десертами?

– Могу.

– Завтра у меня небольшой приём. Двенадцать человек, все свои, привычные. На вас десерт, справитесь?

– А что именно требуется от меня?

– А что вы умеете?

– Всё, – уверенно заявляю, и тут же приходится поёжиться от неприятного взгляда Островского.

– Лариса Петровна предоставит вам список, что требуется. Ваша задача справиться к назначенному времени. Наличие необходимых ингредиентов не моя забота.

– Понятно. А что со мной, Альберт Витальевич? Я здесь останусь? – спрашиваю, не желая мучиться от неизвестности.

– Вот завтра и посмотрим, подходите ли вы нам или нет.

– Я очень постараюсь. Спасибо вам.

Застываю на месте, не зная, можно ли уходить, но Аронов кивком даёт понять, что я могу вернуться на кухню. Покидаю кабинет, но оказавшись без надсмотрщика, позволяю себе задержаться в холле, чтобы осмотреться и восхититься богатой обстановкой. Никогда не была в таких домах, и сейчас, подобно своей дочери в огромном магазине игрушек, с открытым ртом всматриваюсь в интерьер.

– Боже, какая красота… – не могу сдержать судорожный вздох.

– Нравится? – подпрыгиваю на месте, узнав голос Островского.

– Очень! – не скрывая восхищения, говорю, как есть.

– С какой целью ты здесь? – подходит вплотную. – Бедная девочка желает сытой жизни? Приглянулся тебе Аронов?

– Нет… – ошарашенно смотрю на мужчину, но затем вспоминаю, что Петровна советовала не поднимать глаза, и мгновенно опускаю голову. Но он касается моего подбородка и тянет вверх, чтобы уловить любую, даже мизерную ложь. – Я просто хочу работать и иметь возможность кормить своего ребёнка.

– Хочешь сказать, если тебе предложат остаться в этом доме и назначат фиксированную оплату, согласишься?

– Да.

– Жить у чужих людей, исполнять приказы и получать копейки?

– Для меня этого достаточно.

– Людям не бывает достаточно, – рявкает. – Жадность человеческая безмерна. Получив желаемое, они стремятся к большему, увеличивая аппетиты до тех пор, пока не нажрутся до тошноты. Но, как правило, насыщение приходит одновременно с отбытием в мир иной. Никак иначе.

– Мне кажется, вы просто встречали мало хороших людей, – слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю запретить их себе говорить этому опасному человеку.

На удивление то, что должно было вызвать его негодование, вызывает улыбку, но она мало походит на приветливую.

– Смелость часто приводит к фатальным последствиям. Меньше говори, больше работай и выполняй приказы. Поняла?

– Да.

– Свободна.

Едва не падаю, когда спешу отступить на несколько шагов назад, чтобы отдалиться от Островского. Он с наслаждением наблюдает за моей растерянностью, но больше не говорит ни слова.

– Ты что, чудовище увидела? –