Шторм - Ангелина Алябьева

- Может, я и приношу неудачи, но я далеко не глупа, - твердо сказала Мария. - Наверное, он отследил меня, чтобы отомстить за расцарапанную щеку!

- Ты еще и коготки распускаешь? - саркастически поддел ее Рауль.

Но прежде чем Мария успела ответить, в ее взгляд, обращенном вдаль, отразился ужас. Рот приоткрылся, выпуская судорожные вздохи.

- Что с тобой?

Но не успел Рауль обернуться, чтобы понять, что привело Марию в состояние шока, в его живот беспощадным и резким движением ввели острие ножа. Жаль, Адриан не был настойчив в предложении обеспечить брата телохранителями, иначе бы сейчас ему не пришлось терпеть неприятное ощущение инородного предмета в теле. Странно, почему он не чувствует боли? Совсем ничего. Возможно, ему просто показалось?..

Послышался какой-то шорох, непонятный скрип и громкие мужские ругательства. Через мгновенье все стихло. Прижав ладонь к животу, Рауль прикрыл глаза и облизнул вмиг пересохшие губы. Проклятье! Его действительно ранили! По пальцам начинало стекать что-то теплое и липкое, и Раулю не потребовалось много времени для обдумывания. Кровь.

- Рауль!

Кто звал его? Кто, кроме Марии Канарис, приносящей лишь беды и несчастья! Он хотел высказать ей все, что в нем накипело, обвинить, однако вместо этого ноги перестали его слушаться, налившись свинцовой тяжестью. Медленно оседая на асфальт, Рауль приготовился к больному соприкосновению с твердой поверхностью, но его голова оказалась на чем-то мягком. Холодные пальцы приятно гладили обливающийся потом лоб и щеки, а тихий шепот отказывался доходить до ушей.

Возможно, разумом Рауль и осознавал, кто склонился над ним, но растянувшиеся в слабой улыбке губы выдохнули совсем другое имя:

- Сэмми?

Прежде чем он провалился в бездну мрака, которая буквально засасывала его, приступ раздирающей боли скрутил внутренности Рауля, принуждая его застонать. Два разных оттенка боли, наконец, встретились. Душевная и физическая. Которая из них возьмет над ним вверх, одолеет его и уничтожит?

***

- Саманта! Саманта, проснись!

В темной спальне, освещаемой тусклым светом ночника, темноволосая женщина средних лет тормошила кричащую во сне дочь, пытаясь выдернут ее из царства Морфея. Кошмар! Никогда еще Саманта Джеймс не издавала столь отчаянный вопль, разбудивший весь дом, в том числе и собравшихся возле ее комнаты слуг.

- Доченька, просыпайся ! - Элизабет Джеймс сильнее затрясла девушку, и та медленно открыла глаза, наполненные слезами, которые градом заструились по вискам. Лёжа в мокрой от пота шелковой ночной рубашке, она дрожала, как испуганный ребенок, и прижималась к родной груди матери.

- Рауль! - Впервые за столько лет в особняке Джеймс вновь прозвучало имя мужчины из прошлого. Мужчины, казалось бы, навсегда вычеркнутого из памяти Саманты.

- Это всего лишь плохой сон, - успокаивающе гладила влажные волосы дочери Элизабет. - Все в порядке. Мама с тобой!

- А Рауль? - всхлипнула Саманта. - Почему его нет рядом? Мама, где Рауль?

- Не пугай меня, - слегка отстранив дочь от себя, произнесла женщина. - Забудь об этом кошмаре и засыпай! Рауля Дюмона давно нет. И больше он никогда не появится в твоей жизни! Саманта! Я побуду с тобой, пока ты не уснешь, но ничего не говори мне об этом чертовом художнике!

Шанс на новую жизнь

Он не хотел просыпаться. Не хотел возвращаться к той реальности, где не было ее. Встречать новый день, при этом зная, что его не обнимут ее руки.

В своём призрачном мире, вдали от сознания Рауль видел девушку в развевающемся на ветру белом платье, гуляющую по берегу. Ее босые ступни утопали в песке, а на прекрасном лице играла светлая улыбка. Казалось, что он наблюдал за ней, как зритель в кинотеатре, следя за главной героиней.

Саманта… Даже сейчас она шла, гордо вздернув подбородок, и не обращала ни на кого внимания, позволяя лишь любоваться своим идеальным профилем. Она не давала возможности взглянуть в глаза цвета пагубного виски, в которые он готов был смотреть целую вечность. Всегда искрящиеся смехом, тёплые и пьянящие.

И лишь в тот роковой вечер эти глаза холодно блестели, как две льдинки.

Внезапно одно видение резко сменилось другим. Он словно оказался в прошлом, вернулся в день, когда рушилась его жизнь, в дом, уже давно проданный другим людям. Дом, где ему никто не был рад, кроме его Сэмми. Ласковое прозвище для нежной и хрупкой невесты, показавшей свою истинную сущность.

И вот идёт она, настоящая Саманта, одетая в черное платье, будто кричащее о наступающем для него вечном трауре. Рауль словно видел себя со стороны: ошеломленный, растерянный и шокированный неожиданным поведением девушки. Еще утром она целовала его, уезжая вместе с матерью выбирать свадебные украшения. Он так бы и прождал её один в особняке Дюмон, если бы покойный друг Рауля – Джозеф – не позвал его в отель оценить картину, написанную им специально для гостиницы.

Джозеф также увлекался живописью и копил деньги на открытие собственной галереи, и он нуждался в мнении человека, который разделял его интересы к искусству. Жаль, что Джозеф разбился в автокатастрофе, не сумев воплотить мечту, да и Рауль потерял не только возлюбленную, но и единственного друга, с которым общался еще со школьных времен, невзирая на разные социальные положения. Рауль вовсе не был против поменяться с ним местами и оставить этот бренный свет, злостно смеющийся над его чувствами.

– Мы не можем быть вместе. – Голос не дрожит, а речь четкая, без запинок, означающая, что Саманта Джеймс давно обдумала это решение. – Во-первых, я слишком молода, чтобы связывать себя узами брака. А во-вторых, я больше не люблю тебя. Как я могу провести остаток жизни с мужчиной, который ничего для меня не значит?

– Что ты такое говоришь? – недоверчиво переспросил Рауль, побледнев. – Если ты шутишь, то перестань, Сэмми! Как у тебя язык повернулся сказать, что мы не можем быть вместе? Ты нужна мне!

– Почему я нужна тебе? – беспощадно продолжала наносить словесные удары Саманта. – Мои красота и тело привлекли тебя, но не я сама.

– Чушь! – Он не бросал тщетных попыток переубедить девушку, протянув к ней руку, но она отшатнулась от него, как от неприкаянного. – Сэмми, что я сделал не так? Я исправлюсь… Я все могу изменить, но не бросай меня!

– Ты жалок, Рауль Дюмон, – жестко выплюнула Саманта. – Настолько боишься одиночества, что готов принудить женщину любить тебя? Беда в том, что ты воспринял мое сочувствие как любовь. Возможно, я сначала и симпатизировала тебе, когда проводила с тобой ночи, но разве можно любить того, кто, подобно щенку, лишенному ласки, становиться жалким? Его можно всего лишь жалеть. Женщины любят сильных мужчин! А я устала прикидываться заботливой матерью, потому что хочу ощутить себя женщиной!

– Это не твоя, а моя ошибка, – глухо произнес Рауль, отворачиваясь от нее. – Я позволил тебе видеть меня и слабым, и разбитым, ведь любимого человека принимаешь любым, но если тебе необходимо быть с решительным и сильным мужчиной, то я стану таким для тебя! И… Сэмми! Не уходи, Сэмми!