Два часа весны - Маша Брежнева

Она пялится на меня всю пару. Думает, я ее тактику не понял? Да все же очевидно. Пришла вызывающе одетой, опоздала, вместо залипания в телефоне залипает на меня.

Это все элементарно, я же не школьник. Только сам чувствую себя школьником, который тупит в ее присутствии. Как бы не старалась староста, я ее слушаю фоном, в голове звучат собственные мысли. И крутятся они вокруг третьего ряда, крайней парты и потрясающе наглой Абрамовой, которая сидит, качает ножкой в этих сапогах, на которые смотреть невозможно. Наконец, Лера заканчивает свое выступление, и я с чистой совестью отправляю ее на место. А дальше что? Правильно. Дальше:

- Абрамова, вы уже наполовину в проход свесились, может, лучше выйдете к кафедре ответить?

Диана

Подумаешь, обычный ответ на семинаре. Сколько раз я делала это за полтора года? Я ведь учусь почти отлично, хотя многие поверить в это не могут. Девочка-блогерша с мозгами, вот так вот.

Но сейчас я нервничаю. Вообще-то, не входило такое в мои планы! Я собиралась быть самым спокойным человеком на свете, но к тому моменту, как спускаюсь с третьего ряда к кафедре, нервишки пошаливают. Новаковский подпирает пятой точкой собственный стол, руки сложены на груди, ноги скрещены. Опять он в одной рубашке, неужели ему не холодно? И кто из нас двоих с севера?

Такой расслабленный на первый взгляд и такой собранный на самом деле. Он что-то задумал? О боги, мне страшно.

Кладу раскрытую папку с моим рефератом перед глазами, но почти не смотрю туда, рассказывая по памяти. Обращаюсь к аудитории, но каждые несколько секунд поворачиваю голову в сторону Стефана – проверить, следит ли он за мной.

Да, следит. И мне не нравится, как он вообще на меня смотрит. На Леру так не смотрел!

- Ладно, Абрамова, я понял, что вы готовы, – прерывает он мое выступление. – Свой реферат вы знаете отлично. Почему вам нравится дисциплина «история европейского искусства»?

В смысле? К нашей дорогой старосте подобных вопросов не было. Что вообще за мысли у него?

- Почему вы решили, что она мне нравится?

- У вас по ней отличные оценки, – быстро отвечает Новаковский. Понятно, удосужился заглянуть в журнал, где у меня россыпь четвёрок и пятерок от милашки-профессора.

- Оценки не отражают уровень любви. Они говорят о моем интеллекте.

Кто-то на задних партах присвистывает. Сегодня я определенно королева Соловьев-разбойников!

- Вы считаете этот предмет скучным?

- А вы опять делаете выводы просто так?

- Вы зеваете во время пары, – говорит Стефан и улыбается. Ну шикарно! Зевнула-то разок всего, а он сразу и увидел. А нечего глазеть на меня!

Стоп, но я же сама этого и хотела! В следующий раз подумаю перед тем, как привлекать к себе лишнее внимание.

Вру. Нифига я не подумаю.

- У нас с первыми парами сложная история, – отвечаю спокойно и готовлюсь вернуться на своё место. Сжимаю реферат в руках, словно это моя защита от внешнего мира, хотя спасать меня если и надо, то лишь от одного конкретного объекта.

- Я не люблю, когда опаздывают, – неожиданно грубо произносит Новаковский.

«Ну это твои проблемы», – думаю про себя.

- По возможности учту, – произношу вслух и ухожу обратно, сажусь по другую сторону баррикад. – Оценка «отлично», я полагаю?

- Да, Абрамова. Но если вы опоздаете еще раз, я не пущу вас на пару.

«Не пускай, будешь идиотом», – проносится в мыслях, пока я улыбаюсь притворно.

Мира даже ничего не говорит мне. Она, кажется, потеряла всякую надежду повлиять на то, что происходит, но я только рада этому. В наших с Новаковским разборках нет никому места (да, Лера, эта отсылка специально для тебя).

- Мать, ты отбитая, но это твои проблема, – все, что говорит мне Мирослава по этому поводу.

Всю пару сижу, как в вакууме. Не особо понимаю, что происходит, и как только можно сбежать, делаю это. Куда менее грациозно, чем появилась здесь час с хвостиком назад.

Мира отправляется на беседу к научруку по курсовой работе. Я отправляюсь в лучшее место этого универа – туда, где варят кофе.

Да, с буфетом у меня теперь связаны странные воспоминания (Степаш, спасибо тебе за это). Но если Новаковский может в физическом плане встать между мной и кофе, то повлиять на мою кофейную любовь он не в силах.

Очереди почти нет – обычно «муравейник» набивается сюда после следующей пары. Забираю СВОЙ капучино уже через три минуты и решаю присесть за свободный столик. Мир обретает яркие краски спустя пару глотков. Зажмуриваюсь на секунду, позволяя себе насладиться относительным спокойствием.

Слишком относительным. Потому что через мгновение мне приходится спешно распахнуть глаза, когда в метре от меня звучит этот дурацкий голос.

- Вы ходите в университет учиться или кофе пить?

Стефан

- Могу задать такой же вопрос и вам, – отвечает она, тут же отпивая кофе через крышечку бумажного стакана.

Все ещё поражаюсь ее дерзости, но если бы меня это не забавляло, всего это не происходило бы. В своей наглости Абрамова так прекрасна, что я даже не могу подобрать слов. Делает все так аккуратно, что мне хочется побесить ее ещё, лишь бы она ответила.

Опирается локтем на стол, а рукой убирает свои светлые волосы за ухо. Несколько раз подряд одну и ту же прядь. С трудом могу себе представить, что Диана нервничает, поэтому решаю, что это у неё привычка такая – как у меня шею трогать.

- Я успешно совмещаю работу и кофе, – говорю и устраиваюсь на стуле напротив неё поудобнее.

- «А смешивать два эти ремесла…»*

- Любите литературу, Абрамова?

- Я настолько похожа на тупого блогера, что вы не верите? – спрашивает с вызовом.

Чувствую себя неудобно, словно затронул какую-то больную для неё тему. Вполне возможно, что кто-то сомневается в ее уме: блондинка с телефоном, да и ещё такая красивая.

Нет, ну красивая же! Я слишком честен сам с собой, чтобы врать себе. Абрамова – красивая. И дело не в том, что она напялила это платье и сапоги. Это действует на меня как на мужика, а вот красоту ее я понимаю другим местом… головой!

- Я не сомневаюсь в вашем уме, – говорю прямо.

Диана отодвигает стаканчик в сторону, опуская сложенные руки на стол. Улыбается очень легко, едва-едва приоткрывая губы.

- Да ну? Мне кажется, вы с первой пары считаете меня туповатой.

- Меня ещё лет в семь русские друзья научили говорить «Когда кажется, креститься надо».

- То есть вы в детстве жили в России?

- Нет, здесь жила моя бабушка, и я часто к ней приезжал.