Репортаж о вредине - Алан Фревин Джонс

Сэм захохотал и захлопал ладошками, рассыпая вокруг мелкие брызги краски. Я вытерла ему лицо.

– Эй, осторожнее, малыш!

Не думаю, что он меня понял, потому что он вдруг наклонился вперед и клюнул носом в блюдце, расплескав краску по простыне и тут же завернувшись в нее, прежде чем я успела остановить его.

– Ох, Сэм! – ужаснулась я, а он весело загукал в своей ванне из краски. – Ты все перепутал. Я тебе говорила о рисовании пальцами, а не всем телом.

Он потянулся ко мне и обмазал краской мой нос. Ему показалось, что это очень смешно. В следующее мгновение он принялся вытирать об себя руки. Потом обсосал свои пальчики и громко срыгнул, размазав красно-зеленые от краски слюни по подбородку.

Урок живописи номер один, маленький непоседа: краска на вкус плохая!

– Теперь давай приведем тебя в порядок, – сказала я. – А потом нам, пожалуй, придется пройтись шваброй по полу.

Лужицы краски начали просачиваться сквозь простыню на пол. Сэм, кажется, был решительно настроен учинить полный разгром, как я ни пыталась его остановить.

Я подхватила братца на руки и, посадив его на сушку для посуды возле раковины, принялась вытирать его лицо полотенцем. Он что-то залепетал и жалобно захныкал.

– Сам виноват, – сказала я. – Не надо было есть краску, – и не смогла удержаться от смеха.

Я уже наполовину отмыла Сэма, когда услышала, что кто-то подходит к кухне. Я решила, что это мама, пришла посмотреть, как у нас дела. Быстрый взгляд на пол подсказал мне, что мама не будет в восторге от наших художеств. Мне не хватило нескольких минут, чтобы убрать мокрую простыню и протереть пол шваброй.

– Не входи сюда! – крикнула я. – На пять минут объявляется запретная зона!

Но это была не мама. Это была Аманда. Не знаю, откуда она явилась, но разодета она была хоть куда – в белую юбку и ярко-желтую блузку. Ей следовало послушаться меня. Любой другой на ее месте хотя бы посмотрел, в чем дело, прежде чем врываться. Но только не Аманда.

Она вбежала на всех парах. Ее ноги поскользнулись на мокрой простыне, и в следующее мгновение она уже сидела на полу, а ее белоснежная юбка была вся заляпана краской.

Она недоуменно глядела на разноцветные разводы на своем наряде, словно не веря собственным глазам.

– Ты, идиотка! – через мгновение завопила она.

– Я же предупреждала, чтобы ты не входила! – крикнула я в ответ.

Сэм дернул ножками и закатился от смеха. Должно быть, в тот момент сидящая на полу Аманда показалась ему очень забавной.

Аманда поднялась. С нее капала краска.

– Моя юбка! – плаксиво вскрикнула она.

Я засмеялась. Ладно, я согласна, может, мне и не надо было смеяться, но что прикажете человеку делать, если кто-то на его глазах садится прямо в лужу краски?

– Думаешь, это смешно? – заорала Аманда.

Да, это и правда было смешно. То есть это была просто умора.

– Я покажу тебе! Ты у меня посмеешься! – вопила Аманда, кидаясь на меня и тыча измазанной краской рукой мне в лицо.

Я в ответ замахнулась на Аманду тряпкой, которой прежде вытирала Сэма. Краска забрызгала ее волосы.

– Ты, крыса! – взвизгнула Аманда.

– А что ты так разволновалась? Ты же хотела выкрасить отдельные пряди? Вот ты их и получила! Зеленые и синие! – усмехнулась я.

Не знаю, что могло произойти дальше, но первое большое сражение Великой войны сестер было внезапно прервано:

– Аманда! Стейси!

Это была мама. Она стояла в дверях кухни с широко открытыми глазами, которые, казалось, готовы были выскочить из орбит.

– Что у вас тут происходит?!

– Аманда, ты сама виновата, что перепачкалась, – сказала мама. – Я хочу, чтобы ты извинилась перед Стейси и пообещала, что будешь хорошо к ней относиться всю оставшуюся жизнь.

– Ты права, мама, – Аманда выглядела кроткой и послушной. – Я вела себя легкомысленно и эгоистично. Мне следовало быть внимательнее, тогда бы я не испачкалась в краске с ног до головы. Но я могу изменить себя. Это будет нелегко, но я уверена, что с помощью Стейси я смогу стать хорошим человеком и отличной сестрой.

И тогда я произнесла:

– Конечно же, я помогу тебе, Аманда. И мы больше никогда не будем ссориться.

В этот момент Сэм взял нас обеих за руки и сказал:

– Наша семья будет самой лучшей во всем городе.

Размечталась, да? Осталось только добавить, как Бенджамин вплыл в комнату на легком пушистом облаке, рассыпая вокруг розовые лепестки.

То, что произошло на самом деле, было немного другим.

– Уберите это безобразие, – произнесла мама тоном, который, на мой взгляд, демонстрировал отличное владение собой, учитывая ситуацию. Она забрала у меня Сэма. – После этого обе вымоетесь и явитесь в гостиную. Пора нам втроем серьезно поговорить о том, как мы будем жить дальше.

Я хорошо знала эту интонацию. Мама говорила нарочито спокойно. Опаснее всего, когда мама сердится, но держится спокойно. Тогда можно сказать наверняка, что надвигается что-то серьезное.

Как только мама вышла, Аманда взглянула на меня так, как будто собиралась засунуть в мусорный бак.

– Поосторожнее, – предупредила я ее, – а то схлопочешь по своему личику, и Тони Скарфони никогда в жизни на тебя не посмотрит.

– Заткнись, Стейси! Захлопни свою пасть, – огрызнулась Аманда.

– О, какой остроумный ответ! Аманда, тебе надо быть ведущей на телевидении.

– Да? А тебе надо быть в детском саду вместе со своими дурами-подружками.

Она повернулась и, стуча каблуками, вышла из кухни. Ее юбка сзади представляла собой одно большое разноцветное пятно. По ногам сбегали длинные цветные потеки.

– Ты можешь начать новое направление в моде, – крикнула я ей вслед, – красочно-пятнистый образ!

– Отвяжись! – бросила Аманда.

Я подбежала к двери.

– Эй, Аманда! Обещай, что никогда не изменишься! Я хочу всегда помнить тебя такой!

Какая жалость, что под рукой не оказалось фотоаппарата!

Через десять минут мы обе стояли в гостиной, дожидаясь, когда спустится мама.

Она пришла через несколько минут. Прислонившись спиной к столу, она скрестила руки и посмотрела сначала на Аманду, потом на меня.

– Кричать на вас я не собираюсь, – ледяным тоном сказала она.

– Это не… – начала было Аманда, но мама взглядом заставила ее замолчать.