Пробить камень - Фридрих Незнанский

Коломиец производил впечатление человека крайне занятого и все время куда-то опаздывающего. Слава богу, оказалось, что у его секретарши были захронометрированы абсолютно все телодвижения Мэдисона в Институте кинематографии. К вечеру Коломиец обещал их прислать. А еще он снабдил Александра Борисовича мобильным телефоном продюсера Казакова. Казаков, правда, как и Плотников, преподавал во ВГИКе, но по мобильному его отыскать было гораздо проще. Буцаев, кстати, тоже преподавал в киноинституте — загадочную дисциплину под названием «Сценический бой». А Казаков читал там лекции будущим продюсерам.

Сам Коломиец ничего существенного про Мэдисона сообщить не смог. Да, эксцентричен. Да, говорит по-русски. Да, во ВГИКе прошел вечер, ему посвященный и с его участием. Да, его возили в общежитие. Да, для съемок своего фильма он устраивал в институте кастинг. Да, с удовольствием общался со студентами. Список этих самых студентов? Да, его можно составить. Нет, ничего необычного вокруг Мэдисона, на взгляд Коломийца, не происходило и никого подозрительного рядом с ним не было.

К двум часам дня удалось дозвониться до Казакова. Он предложил приехать к нему домой. Турецкий не возражал.

Продюсер жил на Кутузовском проспекте в двух пятикомнатных квартирах, расположенных одна над другой, то есть, по сути, в одной двухэтажной. Казаков походил на киношного гангстера, у него была серебристая шевелюра и вальяжные телодвижения.

— Позавтракаете со мной? — спросил он Турецкого, скорее утверждая этот факт, чем на самом деле интересуясь мнением гостя.

Примечательно было, что этот тип вовсе не стеснялся факта завтрака в такое время.

— Ну, если вы настаиваете, — пробормотал Турецкий, уже попав в столовую комнату.

На буфете рядами поблескивали супницы, содержащие, в добавление к естественным образом ожидаемым бекону, яйцам, сосискам, грибам и помидорам, три великих столпа традиционного английского завтрака. А по всей длине обеденного стола пунктирной линией тянулись тарелки с джемом, чайники и кофейники, серебряные подставки для гренков и графины, налитые до хрустальных краев апельсиновым и грейпфрутовым соком.

— Вот это да…

— Красиво, верно? Главное в жизни — правильно выстроить мизансцену. Итак, присаживайтесь, закусим. А после я готов ответить на любые ваши вопросы.

После завтрака Казаков предложил отведать пятидесятилетнего коньяка, и Турецкий, насилуя себя, отказался. Перед толстой «гаваной», правда, не устоял. Они уселись в кресла, задымили, и Казаков спросил:

— Что же именно вас интересует? — Он коротко хохотнул: — Можете обыскать мою квартиру, американца тут нет.

Турецкий не стал поддерживать эту несерьезную тональность.

— Когда вы видели Мэдисона последний раз?

— Дайте подумать… Примерно за полчаса до его исчезновения. Я был на съемочной площадке, а потом отъехал перекусить.

— Свидетели у вас есть?

— Есть, — усмехнулся Казаков. — Хотя какое это имеет значение? Если бы я захотел его украсть, неужели, вы думаете, я бы делал это собственноручно?

— Мэдисон связывался с вами с тех пор?

— Не ловите меня, Александр Борисович. Нет, не связывался. Я бы сообщил куда следует. Я законопослушный гражданин и честный налогоплательщик.

— Вы не получали о нем никаких известий ни прямо, ни косвенно?

Казаков покачал головой.

— У Мэдисона были здесь финансовые проблемы? В России, я имею в виду? Что-нибудь, связанное со съемками?

— Нет, — сказал Казаков. — То есть мне об этом ничего неизвестно. А я, заметьте, сопродюсер его картины.

— То есть если бы у него возникли какие-то трудности с деньгами, вы бы знали?

— Вот именно. Хотя я вообще не представляю, что для него — трудности с деньгами. Знаете, какие он сигареты курил? «Приму».

— Шутите? Откуда в Америке «Прима»?

— Там, возможно, он курил что-то соответствующее, но в России ему полюбилась «Прима». Просто торчал человек, как от травки, я сам видел. Вот вам уровень его материальных притязаний.

— Ладно, это понятно. Теперь объясните, зачем он вообще снимал в России?

— Тут никакого внятного объяснения быть не может, — категорично заявил Казаков. — Захотелось — стал снимать.

— Как это?

— Да очень просто, — объяснил Казаков с едва уловимой ноткой презрения. — Художник, что с него взять? Я вам так скажу. Кино — это наркотик. Вон режиссер «Маленькой Веры»… Помните такой фильм?

Турецкий кивнул.

— Я отлично помню, как он проклинал все на свете, говорил, что в следующий раз возьмет двух актеров в голой комнате и все. И что же? Потом он стал снимать «Золотого теленка», в котором герои носятся по всей стране: экспедиция в Среднюю Азию, пробеги на старинных автомобилях. Спрашивается, зачем ему это надо было? Нормальной логике такое действие не поддается. А Мэдисон вообще сумасшедший на полную голову… Впрочем, насчет России…

— А может — ностальгия по корням? Я слышал, он русский по происхождению.

— По-русски он говорит, это верно. Ностальгия? Сомневаюсь. Ничего такого от него не слышал. Зато я помню, он часто говорил, что главное в профессии — не быть зависимым от голливудских студий, выдающих на-гора блокбастеры, которые забываешь еще во время просмотра… Россия ему в этом плане казалась вполне подходящим полигоном.

— Как вы думаете, кто мог желать его похищения? Устранения?

Тут Казаков неожиданно хохотнул:

— В широком смысле — кто-нибудь из собратьев по ремеслу!

— Например, тот же Плотников?

— Ну, знаете!.. Я этого не говорил.

— Что вы думаете о Коломийце?

— Хм. Тот еще шельмец. Далеко пойдет. Еще министром будет, помяните мои слова.

— О Буцаеве?

— Классный каскадер. Блестящий специалист. У нас таких больше нет. На Западе работал, кстати.

— Он там познакомился с Мэдисоном?

Казаков задумался:

— Насколько я знаю, нет… Да вы у него самого спросите.

— Непременно. Спасибо за угощение. — Уже уходя, Турецкий уточнил: — Вы шутили, когда говорили о собратьях по ремеслу?

— Нисколько, — вполне серьезно ответил Казаков. — Они очень ревнивы. Картину Мэдисона, хоть она еще и не снята, уже ждут в будущем году на Венецианском фестивале. Он всегда в числе главных фаворитов. Вы думаете, когда режиссеры распинаются в любви друг к другу, они говорят искренне? Черта с два. Это же самый настоящий спорт, и тут для устранения конкурентов все средства хороши.

— Тогда вы можете мне сказать, кто в данном случае считается его конкурентом?

— В Венеции?