Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико

Сокровище же, осознав благотворное влияние на маму похода к невропатологу, пришло к выводу, что врач не только интересная, но и полезная профессия. Оставалось только выяснить разницу между невропатологом, психологом и психиатром…

В конце концов, через несколько лет, Александра все-таки стала психиатром, но мама в это не поверила.

«Не по годам тебе такая профессия, – вынесла она вердикт, рассматривая красный диплом. – Солидности в тебе нет».

Слова прозвучали как приговор. Диплом кандидата наук, полученный через несколько лет, ее тоже не убедил.

«Купила, небось. Сейчас все покупают в подземном переходе. Не то что в наше время», – пробурчала она тогда…

… – Мамочка, это я. Доброе утро! – радостно сообщила Александра, наклонившись к домофону у двери подъезда.

– Не вижу ничего доброго, – сухо ответила маман на другом конце, сразу давая понять, что сегодня общение будет непростым. – Заходи!

Войдя в квартиру, Александра, наклонившись, чмокнула мамулю в щеку. После смерти мужа мать сильно сдала – похудела, как-то ссохлась и будто стала меньше ростом. Пережитый стресс и нарушение мозгового кровообращения привели к появлению старческого психоза, отчего мама часто путала или вовсе забывала слова, и чем больше волновалась, тем труднее ее было понять. Таблетки, принесенные Александрой, пить решительно отказалась, сообщив, что «презирает эту химию», а попытки поколоть витамины решительно отмела, заявив, что «худеньким уколы делать нельзя, а от сердца у нее есть валокордин».

– Телевизор сегодня, небось, не смотрела? – возмущенно спросила старушка, проходя вслед за дочерью в гостиную. – В мире черт знает что делается! Наводнение в Европе. А в Америке пожары. Цены на нефть растут. Иранцы хотят атомную бомбу сделать, – сообщила она, расхаживая по комнате. – Ходорковский варежки шить отказывается, да еще чай пьет неправильно. У нас горячую воду отключили, – выпалила все новости сразу.

Александра осторожно опустилась в кресло. Начало беседы настораживало масштабом охвата тем.

– Этот, как его… домовой… – продолжила маман.

– Домоуправ? – решила уточнить Александра.

– Не перебивай меня! – возмутилась мама, останавливаясь перед ней и явно собираясь с мыслями. – Вот, сбила меня… Да, сегодня ездила в собес. В телеге так дуло из окна… ухо теперь болит.

– Мам, – осторожно поинтересовалась Александра, – «телега» – это, наверное, автобус?

– Какая телега? С ума сошла совсем? Я про автобус говорю, а ты про что? Да, кстати, сегодня взяла кругленькое, которое ты в прошлый раз привезла. Ты хвалила, между прочим, – заметила ехидно, – я думала, и правда ничего. Ужас какой-то! Не покупай мне больше, – обиженно поджала узкие губы.

– Чего не покупать? Ты о чем, мамочка? – Александра напряглась, пытаясь сообразить, о чем идет речь.

– Что ты грубишь? – возмутилась маман. – Почему ты так со мной говоришь? Я тебе кто, козел… этого… как его… барабанщика?

– Мам, ну что ты… при чем здесь козел? Я спросила, что за «кругленькое» я не должна тебе покупать? Арбуз?

– Какой арбуз? – Мамуля перешла на повышенный тон. – Ты еще и арбуз мне притащишь? – Она уперлась руками в бока. – Еще не хватало! – притопнула ногой. – Арбузы осенью бывают, а сейчас… – осеклась, бросив взгляд в окно на небо, затянутое набухшими от воды тучами. – Мало мне этого… кругленького… так еще и арбуз! Тащишь, чего самой не надо! И еще оскорбляешь!

– Мам, ну что ты, милая? Как я могу тебя оскорблять? Не придумывай, – Александра поднялась с кресла и попыталась обнять мать.

– Я, по-твоему, вру? – Старушка с неожиданной силой оттолкнула ее. – Что ты со мной как с идиоткой разговариваешь? И еще это… кругленькое… оно меня из себя выводит.

– Мам, да о чем ты? С этим что делают, ну, с «кругленьким»? – самым ласковым голосом спросила Александра, снова садясь в кресло.

– Ну-у, дорогая… – Мать перешла на зловещий шепот. – Ты мне эту дребедень принесла, потому что не знала, что с этим печеньем делать? Конечно, лучше мне принести, чем в помойку! – Ее лицо исказила брезгливая гримаса. – Грязное какое-то…

– А-а, печенье! – Александра облегченно вздохнула. – Это не грязь, мамочка. Это шоколад. И зря ты так, оно очень даже вкусное.

– У тебя всегда со вкусом что-то было, – старушка строго посмотрела поверх очков и наконец села на диван, покрытый стареньким клетчатым пледом. – С детства. Помню, увидела в деревне корову, у которой разглядела несчастные глаза, и заявила, что не будешь есть мяса! Еще икру не ела. Говорила, что из нее рыбки могут… это, как его… вылупиться. Помнишь, – по ее лицу скользнула улыбка, – всю банку икры этой… синей… тьфу, красной… в таз с водой выложила? И ждала, когда рыбки появятся? Ты всегда была сума… Сумасбродкой! – выкрутилась маман. – Кстати, я надеюсь, у тебя хватит ума не жениться на подростке?

– Господи, каком подростке?! Ма-а-ам… – почти простонала Александра, попытавшись погладить мать по худенькому плечику.

– Да все ж с ума посходили! – Старушка отдернула плечо. – Телевизор, что ли, не смотришь? Все старухи эстрадные женятся теперь на подростках. Лет на двадцать моложе. Одна вон дура белобрысая еще и родила от своего. Посмотрели бы на себя, коровы… Всем понятно, что это адольфы… тьфу… как их… аль…

– Альфонсы, – подсказала Александра.

– Ну, я и говорю, альфонсы! Слушай меня, не перебивай! А Блэр молоде-е-ец! – протянула она с восхищением.

– Блэр? Почему молодец?

– Не испугался террористов. Они его с женой убить хотели, а он говорит: не боимся мы вас! В смысле их. Ох, – мать тяжело вздохнула, – лучше бы Буша… Дурак дураком. Страна б спасибо сказала.

– Чья? – уточнила Александра. – Америка или Ирак?

– Наша тоже! – решительно произнесла старушка и поднялась с дивана. – Все. Пойду на кухню чайник поставлю. И тебе пора. А то скоро по телевизору передача начнется. Как ее там называют… «Под грефом секретно».

– Ты имеешь в виду «под грифом»? – попробовала уточнить Александра.

– Ты что? – снова возмутилась мама. – Гриф – это птица! – Сказав это, для большей ясности она даже помахала руками. – А Греф, – задумалась, – студент-второгодник, который на каждом заседании этих… министров… будто зачет сдает по учебнику, который только ночью прочитал. Не до конца. Мямлит чего-то, мямлит. Да-а… Вступить все куда-то хочет. В какую-то организацию… торговую. Ох, Сталина на него нет… – Сказав это, она решительно направилась в