Куда ж нам плыть? Россия после Петра Великого - Евгений Анисимов

Вернемся вновь к обстоятельствам смерти Петра Великого. Нельзя не вспомнить здесь о широко распространенной красивой легенде о том, что Петр накануне смерти приказал подать грифельную доску (или лист бумаги), но успел начертать лишь два слова: «Отдайте все…» – и смерть вырвала грифель (перо) из ослабевших рук, а коснеющий язык уже был не силах передать склонившимся над постелью родственникам и вельможам имя преемника.

Впервые эта легенда увидела свет в «Истории Российской империи при Петре Великом» (1761–1763 года) Вольтера, а затем была тиражирована в других публикациях. Источником ее является рукопись под названием «Пояснения многим событиям, происшедшим в царствование Петра Великого, извлеченные из бумаг покойного Геннинга Фридерика де Бассевича».

Н.И.Павленко в своей фундаментальной монографии «Петр Великий» пишет, что эпизод со словами «Отдайте все…», как и некоторые другие отрывки, не написан самим Бассевичем, а вставлен неизвестным голштинцем, делавшим в 1761 году для Вольтера выписки из бумаг умершего за двенадцать лет до этого Бассевича. Эта фальсификация, по мнению ученого, понадобилась анонимному голштинцу для того, чтобы укрепить позиции и «законные» (кавычки Н.И.Павленко) права на русский престол великого князя Петра Федоровича, который своим антирусским поведением во время Семилетней войны с Пруссией (1756–1761 годы) подорвал доверие к себе Елизаветы.

Фигура фальсификатора необходима Н.И.Павленко для того, чтобы связать концы с концами, ведь Бассевич, по его мнению, «был конечно же осведомлен» о содержании брачного контракта, согласно которому Анна и ее наследники (то есть Петр Федорович) отказывались от престола. Внесем сразу же уточнения. Бассевич был не просто «осведомлен» о содержании брачного контракта 1724 года, а сам участвовал в его составлении и даже подписал его.

Но тут важнее другое – подпись Бассевича стоит и под помещенным там же секретным артикулом, как раз открывавшим (а не закрывавшим) сыновьям Анны путь на русский престол: повторим, согласно артикулу царь мог вызвать из Голштинии принца для передачи ему наследства.

Таким образом, законность прав Петра Федоровича на корону Российской империи не нуждалась ни в каких ухищренных подтверждениях и фальсификациях неведомых голштинцев. Его права были для современников бесспорны, очевидны, и поэтому Елизавета, как только пришла к власти, тотчас же выписала совсем не любимого племянника из Голштинии и сделала 7 ноября 1742 года своим наследником, с тем, чтобы держать под контролем этого потенциально опасного соперника – единственного внука Петра Великого. Действительно, перед смертью, как доносят до нас некоторые источники, она колебалась в определении наследника, но затем, уже накануне смерти, публично выразила доверие племяннику и благословила его на царство.

Любопытно, что и сама Анна Петровна не утратила прав на престол отца даже после подписания брачного контракта и обручения с Карлом-Фридрихом в 1724 году. Брачный контракт и даже обручение еще не есть церковное венчание, и история России знала немало примеров разорванных помолвок. Так что Петр был вправе порвать брачный контракт и, согласно «Уставу о престолонаследии», передать престол дочери даже в день своей смерти, тем более что Анна, как мы видели выше, долгое время фигурировала как возможная наследница. Строго говоря, Анна юридически не утратила своих прав даже после венчания в 1725 году: Тестамент (завещание) Екатерины I 1727 года делал ее «с ее десцендентами» наследницей престола в случае смерти бездетного Петра II. Примечательно, что, уезжая в Голштинию летом 1727 года, уже при Петре II, Анна Петровна подписала квитанцию о получении из казны денег как «Ее высочество наследная принцесса Российская».

Таким образом, полностью отрицать то, что Петр, умирая, хотел передать престол тогда еще незамужней дочери Анне, нельзя. Но это еще и не означает, что утверждения Бассевича о твердом намерении Петра сделать преемницей Анну и эпизод со знаменитыми словами: «Отдайте все…» – в его подаче – достоверны.

Смысл всего текста Бассевича об Анне очевиден.

Для него, голштинского патриота, политического деятеля маленького германского княжества, было крайне важно подчеркнуть, что повелительницей его Голштинии стала достойная короны великой империи дочь великого царя, думавшего о ней как о своей наследнице до последней минуты. Но судьба, увы, распорядилась иначе, и теперь (когда он писал мемуары) на престоле России восседает вторая дочь Петра – Елизавета, которая могла быть подданной императрицы Анны Петровны. Вот для чего и нужен этот эпизод со словами: «Отдайте все…».

В достоверности этого эпизода есть основания сомневаться и по другим причинам. Во-первых, кажется странным, что никто, кроме Бассевича, об этих словах не упоминает, между тем у постели умирающего всегда были люди.

Во-вторых, версия жизни Петра в последние часы, по рассказу Бассевича, не выдерживает проверки с точки зрения последовательности и продолжительности событий.

Согласно Бассевичу, Петр впал в бессознательное состояние за 36 часов до смерти, последовавшей в 5 часов 15 минут утра 28 января, то есть в 17 часов вечера 26 января. Феофан же пишет, что «в 27 день генваря, в исходе второго пополудни часа, государь весьма оскудевать и к кончине приближаться начал». Когда к нему явились священники и стали его причащать, то он «засхлым языком и помешанными (затрудненными. – Е.А.) речьми» повторял слова молитвы. После этого в конторку к нему стали приходить прощаться сенаторы и генералы и «руку государеву с плачем и хлипанием целовать начали. Лежал он молча и всех приходящих взглядом приветствуя». Через некоторое время «не без труда проговорил: «После»». И «тем словом покоя ли требовал, или о времени смерти следующем говорил, про то неизвестно, и так все из комнаты вышли».

Таким образом, по «хронометражу» Феофана видно, что Петр осознанно реагировал на действия священнослужителей еще за 15 часов до смерти, то есть в 14 часов 27 января. По Бассевичу же, он к этому времени уже почти сутки находился без сознания и дара речи. Думаю, что версия Феофана более основательна. Бассевичу, для пущей убедительности ключевого эпизода с роковыми словами, требовалось как можно раньше «отправить» царя в бессознательное состояние.

И все же задумаемся над тем, почему окружающие не напомнили царю о его долге определить наследника престола. Ведь он мог это сделать не раз – царь почти до конца был в сознании и понимал обращенные к нему слова, даже утратив способность говорить. Думаю, что вся обстановка в конторке мало благоприятствовала этому. Кампредон, ссылаясь на мнение очевидцев, отмечал, что Петр до самого конца отчаянно цеплялся за жизнь и был полностью погружен в эту борьбу, «сильно упал духом и выказывал даже мелочную боязнь смерти». О горячей, исступленной молитве Петра в эти часы писал и Феофан. Окружающие не напоминали ему о завещании, «боясь обескуражить его этим как предвещением близкой кончины». Впрочем, проницательный Кампредон высказывает и другое предположение: «Царица и ее друзья, зная и без того желания умирающего монарха, опасались, как бы слабость духа, подавленного бременем страшных страданий, не побудила его изменить как-либо свои прежние намерения» передать престол Екатерине. Иначе говоря, для Екатерины и ее «партии» выгоднее было отсутствие завещания, чем спровоцированное просьбами объявление воли царя. А какое оно было – Бог весть! Оно могло перечеркнуть уже подготовленные Екатериной и Меншиковым планы на час икс – время захвата власти.