Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова

Чем дольше слушал меня глава издательства «Мир живописи», тем заинтересованнее становилось выражение его лица, а когда я наконец закончила, он с энтузиазмом воскликнул:

— Что ж, заказ непростой, но справится с ним нам по силам! Полиграфические работы выполним в Финляндии, а футляры и переплет закажем здесь. Имеются прекрасные российские мастера, великолепно работающие с кожей.

Он на секунду запнулся, потом посмотрел мне в глаза и твердо закончил:

— Стоить это будет немало.

— Пусть это вас не беспокоит. Мой патрон — сам господин Ставинскас, — высокомерно сказала я, выразительно вздернув бровь.

Мол, думаю, что и кому говоришь! Однако произнесенная с придыханием фамилия на Владилена Ивановича не произвела ровно никакого впечатления. Он как смотрел на меня упрямо набычившись, так и продолжал смотреть, всем своим видом показывая, что цену снижать не собирается. Честно говоря, я даже немного растерялась. Мне казалось, что такая благозвучная фамилия, как Ставинскас, должна была заинтересовать издателя и сделать его сговорчивее. Даром я, что ли, всю дорогу старательно тасовала в голове самые разные фамилии, подыскивая ту, что позатейливей. Задумка не сработала, и, загнав разочарование поглубже, я небрежно бросила:

— Стоимость никого не интересует. Мой патрон — человек состоятельный и за свои капризы платит не скупясь.

— Тогда мы все посчитаем и предоставим вам предварительную калькуляцию, — моментально воодушевился издатель.

— Отлично, — милостиво кивнула я.

Владилен Иванович посчитал переговоры удачно завершенными и даже в кресле привстал, готовясь начать ритуал прощания. Но я-то своей цели пока так и не достигла! Уходить же ни с чем я не собиралась и поэтому холодно проронила:

— В этом деле имеется еще один нюанс.

— Слушаю, — моментально насторожился хозяин кабинета и снова опустился в кресло.

— Каждая картина должна сопровождаться подробным описанием истории ее создания, — строго сказала я.

— И только? — облегченно выдохнул Владилен Иванович, явно настроившись услышать что-то значительно худшее. — Нет проблем!

Я строго посмотрела на него:

— Не будьте так оптимистичны! Все не так просто. Текст нужен очень качественный. Тот, кто будет его писать, должен досконально знать творчество Веласкеса. Есть у вас такие?

— Господи! — простонал Владилен Иванович. — Да мы вам хоть профессора, хоть доктора искусствоведения вмиг спроворим. Вы только заплатите, а уж он что скажет, то и напишет!

— Не нравится мне это, — поморщилась я. — Как-то слишком легко у вас все выходит. Тяп-ляп, и готово! А я боюсь прокола, мне перед патроном отчитываться. Он небрежности в работе не терпит и за малейший промах спросит без колебаний.

Я сделала вид, что мучительно задумалась. Даже глаза прикрыла. Но сквозь ресницы видела, что Владилен Иванович затаился в кресле и со страдальческой миной на лице настороженно следит за мной. Выдержав достаточную, по моему разумению, паузу, я открыла глаза и задумчиво, будто эту чудесная мысль только-только пришла мне в голову, произнесла:

— Вот как мы сделаем…

Владилен Иванович всем корпусом подался вперед и, как мне показалось, даже перестал дышать.

— Я лично встречусь с вашим искусствоведом и сама поговорю с ним, — тоном, не допускающим возражений, объявила я.

Владилен Иванович облегченно откинулся на спинку кресла:

— Да пожалуйста! Сейчас позвоню любому и договорюсь о встрече.

— Любого не нужно! Нам самый лучший требуется, — возразила я.

— Если лучший, тогда к Бардину. Он как раз специализируется на Веласкесе. Вот только…

— Да? — насторожилась я.

Владилен Иванович нервно дернул плечом и неохотно выдавил:

— Есть у него свои странности, но, думаю, вас они не коснутся.

Господин Бардин обманул все мои ожидания. Я настроилась увидеть человека преклонных лет, посвятившего всю свою долгую жизнь кропотливому изучения творчества Веласкеса, защитившего по нему кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию и теперь зарабатывающего себе на хлеб с маслом писанием коммерческих статей о наследии великого художника. А передо мной стоял крепкий, ладно скроенный гражданин лет сорока, одетый в потертые джинсы и кожаную жилетку прямо на голое тело. Глядя на его коренастую фигуру и массивные плечи с бугрящимися мускулами, на ум приходило сравнение с борцом или тяжеловесом, но никак не искусствоведом. Принять его за работника умственного труда мог только сумасшедший, а я таковой себя не считала и поэтому взирала на стоящего в дверях человека с большим сомнением. Наконец осознав, что молчание слишком затянулось, я деликатно кашлянула и неуверенно спросила:

— Это квартира Бардиных? Я не ошиблась?

Не сводя с меня внимательного взгляда, человек на пороге молча наклонил голову в знак согласия.

Все еще лелея в душе робкую надежду, что этот тип — не тот, кто мне нужен, я осторожно поинтересовалась:

— А могу я видеть Виктора Петровича?

— Можете, — энергично тряхнул он коротко стриженой головой.

Я машинально отметила, что голова у него хоть и крупновата, но прекрасной лепки, а тугие завитки темных волос смотрятся на ней вполне уместно. Вообще, если бы не хрящеватый нос, очень некстати «украшенный» дурацкими очками в тонкой металлической оправе, вид у него был пусть и не слишком интеллигентный, но все же достаточно приемлемый.

— Можете, — повторил крепыш. — Он перед вами.

Ответ не оставлял места для сомнений. Этот агрессивный, с накаченной мускулатурой мужчина и был тем самым столь необходимым мне непревзойденным специалистом по Веласкесу. Я еще раз взглянула на Бардина, и с сожалением констатировала, что он мне активно не нравится. Было в его облике что-то неуловимо хищное, и это неприятное впечатление усугублялось тем, что за поблескивающими стеклами очков в сумраке прихожей абсолютно невозможно было разглядеть выражение его глаз.

— Ну и долго вы собираетесь так стоять? — с легким раздражением полюбопытствовал хозяин квартиры. — Чем я вас так поразил, что уже добрых пять минут вы не можете прийти в себя?

Усилием воли стряхнув с себя странное оцепенение, я промямлила:

— Ожидала встретить совсем другого человека…

— Вот как! И кого именно? Старого мухомора с клюкой в руках? — хохотнул он.

Да, этот хваленый знаток Веласкеса слишком легко прочел мои мысли.

От Бардина не укрылось мое замешательство:

— Не смущайтесь. Скажу по секрету, я тоже рассчитывал встретить совершенно другого человека.

Поймав мой удивленный взгляд, он спросил:

— Вы ведь Анна? Это по поводу вас мне звонили из редакции?