Правда о любви - Стефани Лоуренс

Он сухо поклонился, прежде чем отвернуться.

– Я останусь здесь, – сообщил Барнаби и, вежливо кивнув, подошел к Миллисент.

Лорд Трегоннинг направился к двери. Джерард последовал за ним, гадая, позовет ли он дочь и не стоит ли ему первому это предложить.

По дороге в библиотеку Трегоннинг расспрашивал о Лондоне, как всякий, кто десятилетиями не посещал столицу. Они пересекли вестибюль и зашагали по длинному коридору. Джерард имел основания предположить, что граф, по-своему, так же загадочен, как его дочь. Видно было, что он чем-то измучен. Усталость звучала в его голосе, и все же ей противостояла мрачная, неумолимая решимость. По лицу графа было Невозможно что-то прочитать. Этот человек слишком хорошо прятал свои эмоции, безжалостно давил их, скрывал, и даже такой проницательный человек, как Джерард, не мог определить, что гнетет Трегоннинга.

Он снова подумал о Жаклин. Может, сдержанность – их фамильная черта? Но тревоги еще не успели повлиять на ее внешность. И все же непонятно, когда эта молодая девушка успела столкнуться с трагическими тайнами ...

По пути Джерард старался рассмотреть обстановку. Он привык к богатым резиденциям, и все же этот дом был гораздо просторнее и больше обычных особняков. Мебель была добротной, но не слишком дорогой, Скорее массивной и темной с резьбой и украшениями в стиле барокко. Довольно затейливо, как в готических романах, но ничего особенного.

В конце коридора виднелась лестница. Открыв находившуюся рядом дверь, Трегоннинг провел гостя в полутемный, но роскошно обставленный кабинет, очень уютную, типично мужскую комнату. Граф показал гостю на широкое кожаное кресло. Усаживаясь, Джерард предположил, что хозяин большую часть времени проводит здесь, в уединении.

– Мой дом и слуги в вашем распоряжении, – объявил Трегоннинг, устраиваясь в другом кресле. – Что вам понадобится?

– В мастерской должно быть идеальное освещение. Лучше всего подходят бывшие детские комнаты, – сообщил Джерард.

Трегоннинг кивнул:

– У нас большая детская, в которой давно никто не живет. Я прикажу хорошенько ее убрать и все приготовить. Там много окон и все высокие.

– Превосходно. Но сначала я сам все осмотрю, чтобы убедиться, подходит ли комната. Хорошо бы, если б спальни, моя и моего камердинера Комптона, располагались поблизости.

– Уверен, что миссис Карпентер сможет все устроить, – отмахнулся Трегоннинг.

Джерард перечислил остальные требования: длинный стол, двойной замок на двери и многое другое. Трегоннинг беспрекословно выслушал и назвал слуг, которые выполнят все его желания.

– Остальное я привез с собой: скоро прибудет Комптон с багажом. Рано или поздно мне придется вернуться в столицу, чтобы пополнить запасы, но когда именно, сказать трудно.

– Разумеется. Вы можете хотя бы приблизительно определить, когда будет закончен портрет?

– Пока не могу. Предыдущие работы выполнялись за несколько месяцев. Дольше всего, восемь месяцев, я работал над последним. Однако во всех этих случаях модели были хорошо мне знакомы. В случае с вашей дочерью мне необходимо провести некоторое время, просто наблюдая за ней, прежде чем я попытаюсь сделать предварительные наброски. Кстати, главный вопрос, который нам необходимо обсудить, – это сеансы и все, что этот термин обозначает. Для такого портрета, который вы хотите получить, мне нужно, по крайней мере, вначале, постараться как можно чаще бывать в обществе вашей дочери. Наблюдать ее в различных ситуациях и в различной обстановке этого дома. Ее дома. Крайне важно понять ее характер, натуру и индивидуальность, прежде чем мой карандаш коснется бумаги, – пояснил Джерард и для проформы добавил: – Полагаю, она понимает это и готова пожертвовать временем, необходимым для создания удачного портрета.

Трегоннинг замялся. Джерард впервые увидел, как его самоуверенный хозяин несколько растерялся, и вдруг с упавшим сердцем припомнил оценивающий взгляд Жаклин Трегоннинг. Да согласилась ли она, чтобы он ее рисовал?!

Трегоннинг нахмурился.

– Она дала понять, что готова позировать, но тогда я не знал того, что вы только что сказали. Она может не осознать необходимости ... – Он выпрямился и решительно поджал губы. – Я сам с ней поговорю.

– Нет. При всем к вам уважении будет лучше, если это сделаю я. И смогу ответить на все вопросы, которые у нее возникнут. Таким образом, у нас просто не появится никаких недоразумений. И я не стану отнимать у нее так много времени, как только начну писать портрет.

Лицо Трегоннинга прояснилось. Он кивнул и расслабился.

– Пожалуй, так будет лучше. Она действительно сказала, что согласна, и наверняка не откажет вам, но пусть с самого начала все будет ясно.

Джерард облегченно вздохнул. Он верил в силу собственного убеждения куда больше, чем в способности Трегоннинга. Граф, похоже, сознательно отдалился и от действительности, и от всех окружающих, включая собственную дочь. Пока что Джерард не успел понять, как относится Жаклин к отцу, и, следовательно, есть риск, что она откажется позировать. Поэтому он сам поговорит с девушкой и заключит соглашение, на которое сможет положиться, если она вдруг заартачится.

Теперь он куда сильнее, чем Трегоннинг, был исполнен решимости поскорее начать портрет, причем при самых благоприятных обстоятельствах. И для этого он сделает все возможное. А пока остается последнее условие.

– Поскольку я обычно не беру денег за свои картины, думаю, будет вполне естественным оговорить все до начала работы. Вы заплатите за готовый, заключенный в раму портрет маслом вашей дочери во весь рост, если только какие-либо катастрофические обстоятельства этому не воспрепятствуют. Я обязуюсь предоставить вам портрет в течение следующего года. Однако все предварительные эскизы, этюды и наброски останутся у меня. Кроме того, я никогда и никому не позволяю смотреть незаконченную работу. Вы первые увидите полностью законченный портрет. Если вы не пожелаете принять мои условия, я оставлю портрет себе и не возьму денег.

– Нет-нет. Все вполне приемлемо, – кивнул Трегоннинг. – Но вы, наверное, захотите нарисовать сады.

– Разумеется.

Джерард глянул в окно на волшебные сады, мечты о которых много лет преследовали его и собратьев по ремеслу. – Но все рисунки, наброски и картины тоже принадлежат мне. Если когда-нибудь мне вздумается выставить их на продажу, то, прежде всего они будут предложены вам.

– Полагаю, – хмыкнул Трегоннинг, вставая, – что вы захотите осмотреть сады прямо сейчас.

Все еще не отрывая глаз от окна, Джерард тоже поднялся и только после этого спокойно обернулся к Трегоннингу: – Собственно говоря, нет. Пока что сады должны стать не чем иным, как задним планом портрета, фоном, на котором будет появляться ваша дочь, пока не начнутся сеансы.

Трегоннинг удивился, но явно обрадовался такому решению. Сопровождая его назад, в гостиную, Джерард раздумывал о капризах судьбы. Какая ирония! Он приехал сюда, чтобы рисовать сады, но, несмотря на свою одержимость пейзажами, стоило бросить единственный взгляд на Жаклин Трегоннинг, как в нем разгорелось желание написать ее портрет.