Версальская история - Эмилия Остен

Суета версальского двора словно отделялась от Дориана крепкой стеной. Он не имел с этими людьми ничего общего, да и не стремился иметь. Возможно, дядя прав: он одичал в своем затерянном в лесах замке, с книгами, которые ему нравилось читать и которые для него доставляли из Парижа… Он даже почти никому не писал – что верно, то верно. Вероятно, ему надлежало поддерживать связи с теми, с кем он сошелся при дворе, – и сейчас не было бы так душно, гроза тут ни при чем, это внутри. Дориан обернулся: все то же мельтешение незнакомых лиц, все тот же слепящий блеск драгоценностей, и среди этого он, не принадлежащий к сияющему обществу, лишний, неизвестно зачем вырядившийся в ужасный костюм…

Виконт де Бланко сделал шаг к дверям, чтобы выйти из дворца и прогуляться по саду, однако кто-то нахально схватил его за плечо. Дориан в возмущении обернулся, чтобы дать наглецу отпор…

– Точно, я не обманулся, – удовлетворенно констатировал его обидчик. – Это ты.

– Седрик? – Дориан широко улыбнулся, впервые за день. – Неужели мне так повезло, что я повстречал в этом бедламе тебя?

– Ты всегда был везунчиком, – хмыкнул Седрик де Кератри, старинный приятель Дориана и капитан королевской гвардии. – Черт побери, я еле тебя узнал. Откуда это угрюмое выражение? Словно ворон, нахохлившийся на ветке. Тебе не идет.

– А ты всегда был склонен к поэтическим сравнениям, – усмехнулся Дориан.

– Учитывая то число стихов, которыми пичкает меня сестрица, это неудивительно, – пояснил Седрик. – А уж матушка со своей греческой классикой и вовсе… – Он огляделся. – Тебе не кажется, что стоит найти более подходящее место для бесед?

– Конечно, сударь. – Виконт де Бланко был так рад встрече с Седриком, что и не собирался возражать. – Однако есть ли в этом дворце хоть одна свободная комната? Я не могу отлучаться на долгое время.

– Ты невысокого мнения обо мне, друг мой! – патетически провозгласил Седрик. – Не забывай, что мой отец, хоть и старается быть малозаметным, тем не менее умудрился стать незаменимым. И у нас есть комнаты в Версале, в южном крыле. Дальновидно – с учетом того, что его величество, кажется, рассчитывает обосноваться здесь навсегда. Ну, идем же, у меня припрятана пара бутылок бургундского.

Гостиная, куда Седрик привел Дориана, оказалась небольшой и уютной. Из распахнутого окна открывался вид не на хозяйственные постройки или нужники, а в сад. Звуки бала почти не доносились сюда, и Дориан с удовольствием опустился в удобное кресло, а Седрик тем временем выудил из шкафчика бутылку вина и принялся разливать темный напиток по бокалам.

– Так, говоришь, его величество намерен прочно обосноваться в Версале? – спросил Дориан, пригубив вино. Следовало разговаривать, конечно же, вовсе не об этом – ведь они с Седриком не встречались бог знает сколько лет, но начинать с рассказа о себе или вопросов о личной жизни давнего приятеля он не мог.

Седрик, так же вольготно развалившийся в кресле, пожал плечами:

– К тому все шло. Когда его величество затеял это строительство, сразу стало понятно, что он не просто бросает на ветер деньги. Потому-то у Кольбера все время, когда речь заходит о расходах на Версаль, такой вид, будто он проглотил сливовую косточку и получил запор. Ты не представляешь, сколько денег сжирает этот дворец.

– М-да. – Вопрос о деньгах был как никогда актуален, поэтому Дориан воздержался от комментариев.

– А что ты хочешь? – беззаботно продолжил Седрик. – Это ведь король Франции, он притягивает взоры. Он – сердце общественного организма. Трудно судить о человеке, на которого направлены помыслы многих людей. На него смотрят тысячи. И он делает то, что делал бы на его месте и другой, – пытается укрепить славу Франции, сияние французского королевского двора. Разве у нас не самые пышные балы, не самые смешные шуты, не самый чудесный дворец в мире? – Седрик скривился и отхлебнул еще вина. – Право слово, Дориан, если поживешь здесь немного, сам начнешь это видеть. Да я не думаю, что ты этого не понимаешь.

– Ты переменился, – промолвил виконт. – Впрочем, так и должно было случиться.

Он помнил приятеля немного другим – молодым забиякой, любимцем женщин, олицетворением изящества и чести. Светлые, почти белые волосы Седрик унаследовал от отца, а дерзкие глаза – от матери, и девушки по нему с ума сходили. Дориан слышал, что он женился, но не знал на ком. Вести из столицы доносились до их лесной глуши обрывками, так что им не стоило целиком и полностью доверять.

– Ты тоже, – не преминул заметить Седрик. – Рассказывай, что с тобою приключилось?

– Со мною? Почти ничего. – Дориан повертел в ладонях бокал. – Множество семейных неурядиц. Мой брат, знаешь ли, очень любил светскую жизнь. Это весьма подкосило матушку и наше финансовое положение. – Он помолчал, прежде чем произнести то, о чем до сих пор не говорил ни разу. – То есть мы разорены. Сейчас я остался один, и вся ответственность лежит на мне.

– Черт. – Седрик поставил бокал на столик, инкрустированный серебром. – Дориан, почему ты мне не написал? Мне казалось, что мы были довольно дружны, чтобы протянуть руку помощи друг другу.

– Я не считал нужным вешать на кого-либо свои проблемы. И сейчас не считаю, – резко добавил он, заметив, что Седрик намеревается возразить. – Прости, дружба – это священно, однако со своими делами я разберусь сам.

– Принципы твои остались неколебимы, – отметил Кератри. – Так что… твой брат?

– Мой брат умер, – спокойно объяснил виконт де Бланко. – Полгода назад. Какая-то идиотская дуэль в Нанте, и причина незначительная – лишь бы был предлог вынуть шпагу… Не скажу, что его смерть не принесла мне облегчения. Принесла, и это грех. Я любил Жан-Люка.

– Я знаю, – серьезно кивнул Кератри.

– Но его поведение свело матушку в могилу, а семью поставило на грань разорения… Я уж не говорю о репутации. Огромное горе, что он умер, только в каком-то смысле это дало мне шанс хотя бы что-то спасти. Я честно пробовал управиться своими силами, однако не вышло. – Он помолчал. – И вот я здесь.

Дориан давно не говорил так много и никому не рассказывал о том, что составляло его жизнь в последние месяцы. Он сам себе поражался. Наверное, сейчас он открылся потому, что Седрику, с его представлением о благородстве и чести, нельзя было не доверять. Хотя он сам сказал: люди меняются.

– Извини меня, конечно, но Жан-Люк был мерзавец, – резко произнес Седрик. – Зная о нездоровье твоей матери… Ах, о чем теперь говорить. И что же, ты отыскал выход?

– Он сам меня нашел – в лице дядюшки. Маркиз де Франсиллон… ты должен его помнить… – Дориан поморщился: дядя предстал перед его мысленным взором во всей своей желтолицей красе.

– Я его не только помню, но и регулярно вижу на приемах, – сказал Седрик. – В последнее время он плохо выглядит.

– Именно поэтому он решил озаботиться выбором наследника, – пояснил виконт.

– А! Ты – самый вероятный претендент? – догадался Кератри.