Ведьмин ключ - Глеб Пакулов

– Начёс вспыхнет, – сказал он.

– Ах! – Тамара схватилась за причёску. – Ну тебя, напугал.

– Вот свинство собачье, – без зла посетовал Гошка, глядя на последнюю свечку. – Снова завалилась. Или у него в метрике напутано, или сам темнит, но двадцати ему нету. Слышишь, студент?

– Плохая примета, – накапывая стеарин на столешницу и пытаясь прикрепить свечу, высказала Тамара. – Падает, значит, что-то отпадёт.

– Ни в черта, ни в Бога, ни в приметы не верю, – звякая бутылками в чемоданчике, ответил Женька. – Просто живу.

– Легко живешь, – позавидовал Гошка. – Безоблачно. Зачем тогда бабушкин сонник с собой возишь?

Женька многозначительно покосился на него, фыркнул носом и начал повязывать галстук. Тамара прижалась к Гошке, шепнула:

– Послезавтра твой день рождения, верно?

Гошка потёрся лбом о её висок, ласково боднул:

– Эт-то точно, – подтвердил он. – Я не родиться не мог.

Студент подхватил Веру под руку. Повёл к столу.

– Садитесь кто куда, – пригласил. – Разливайте, возглашайте, бражничайте. Вот вам, вот вам, вот вам!

Он картинно выставил бутылки в хоровод из свечей. Расселись. Сергей откупорил, разлил по кружкам. Гошка взял одну, направился к Харлампию.

– Прими от соратников… Слышишь, Адамыч? – позвал он. – Болеть не хорошо. Выпей, улыбнись. Ведь улыбка – это флаг корабля… Ну же, капитан, тебя умоляют матросы!

– Отойди, – раздался из мешка глухой голос. – Никакой в тебе степенности.

– Верно, – согласился Гошка. – Я буйный. Тихопомешанные, те степенные.

– Гоша, – вмешалась Тамара и укоризненно качнула начёсом.

Гошка махнул ладонью, сел на место. Кружки столпились над столом, брякнули.

с пафосом прочёл Гошка. – За Женьку!

Тамара дунула на одну плошку, на другую, погасила. Остались гореть только свечки. Выпили, помолчали. Зыбкие язычки свечек скудно высветлили стол, дальше вокруг – темнота. Только из дырок печной заслонки подмигивали, шарили по полу щупальца огня. Выпили ещё, и Гошка взял в руки гитару.

– Третий раз весну встречать будем, – пощипывая струны, выговорил Гошка. – Иркутск, Ангара, набережная, тополёчки в листочках. Первые, клейкие. Это раз! – Гитара в его руках взрыдала. – И в Усть-Куте, на базе, то же самое. Это два!.. Теперь здесь сидим…

– Три! – выкрикнул Женька.

– Ждём. – Гошка тряхнул гитарой, склонил ухо, прислушиваясь к отлетающему стону. – «Три» пока отставить. Не нашего ума дело.

– Ужас какой-то! – Тамара хрустнула пальцами – Ждать, бесконечно чего-нибудь ждать!.. Ведь сидят же счастливчики в камералке, работают до пяти, отдыхают по-людски.

– Купаются в Лене, – подзудил Женька, – на лодочках катаются, цветики-цветочки друг другу дарят, танцы, кино, занавеской закрыто окно. А между прочим, полевую надбавку «за тяготы и лишения» получают, как и мы, грешные.

– Это несправедливо, – вспыхнула Тамара. – Жестоко и несправедливо по отношению к полевикам!

Гошка похлопал ладонью по гитаре.

– Люди! Что у нас за разговоры? Или скулим, или ругаем. Ну на что это похоже?

– Надоели друг другу – вот что. – Женька поднялся. – А ведь всего-то второй месяц морда к морде!.. Что же вытворять начнут те, которые от Земли – да к другим планетам? На годы, в неизвестность, сквозь немой и…

– Ой, не надо. – Тамара поймала его за руку. – Гоша, играй.

– Что за аналогии, студент? – усмехнулся Гошка. – Туда пошлют кадры покрепче нас, слабаков. По всем параметрам. За них не боись.

– За них и выпьем, – предложил Сергей, подлил в кружки, поднял свою.

– За них! – нестройно поддержали остальные.

Выпили, закусили.

Гошка полуобернулся к Тамаре и, чуть трогая струны, запел, как заговорил:

Сергей осторожно поставил пустую кружку на стол, подпёр щеку ладонью, закрыл глаза. Вера не знала, куда деть руки, сидела тискала платочек, будто готовилась запевать или плакать.

Гошка пел – вышептывал:

Тамара не мигая глядела на Гошку, и в глазах её, набухших слезами, стояли маленькие свечечки. Он столкнулся с её взглядом, спросил:

– Поедешь со мной на мыс Доброй Надежды?

Она смотрела сумеречно, будто сквозь Гошку.

– А какой он?

– Не важно. – Он отвёл глаза. – И это важно. Важно, что он есть, этот мыс Надежды. Мы побываем на нём, соглашайся.

– Тамара, не езди, – вмешался Женька. – Ты, да все мы, давно уже сидим на этом мысу. И если не прилетит завтра вертолёт, тогда… А что тогда?

– Начнём всей оравой таять снег в ведрах и сливать с горы, – мрачно пошутил Гошка.

– Ой, чо придумал-то! – ужаснулась Вера. – Долго ведь, в вёдрах, и одно баловство.

– Разбаловались, факт! – Сергей поднял голову, погрозил кому-то пальцем. – Нужна рр-рука…

Гошка поднялся.

– Соотрядники! – Он поочерёдно оглядел всех. – Что-то у нас невесёлое веселье. Чего-то в нём нету.

– Нету! – снова подхватил захмелевший Сергей и утвердительно клюнул носом. – Дело дрянь, а нету.

Тамара поднялась тоже. Гошка повертел гитару и бросил её на спальный мешок.

– Пошли. – Он подал Тамаре руку. – А ты сиди, сиди, – замахал на Веру. – Мы вдвоём на звёздах погадаем.

– Вера, садись. – Женька усадил повариху на место. – Выпить есть чего, поговорить о чём найдётся. Чего разбегаетесь?

Гошка накинул на плечи Тамаре меховую куртку, поднял воротник.

– Как интересно – на звёздах. – Из меха глубокого воротника она ясно глядела на Гошку. – И сбывается, веришь?

– Верую и тебя научу, – пообещал он. – Без веры нельзя. – Легонько потрепал её за шею, подтолкнул к выходу.

– Мы скоро, – неуверенно пообещала Тамара имениннику.

Гошка пропустил её вперёд, задержался у выхода.