Обратный отсчет - Лев Пучков

— Извините… — инструктор покраснел и уставился в землю. — Просто подумал: надо же что-то делать, не сидеть же сложа руки…

— Ничего, я найду, чем занять твои руки. И не только руки… — Сенковский внимательно посмотрел на свое «приобретение» и на несколько секунд задумался. — Так… Значит, говоришь, здоров как бык… Ну что ж, посмотрим. Клинику Сеченова знаешь?

— Та, что на Еланского?

— Именно.

— Знаю.

— Завтра туда — к семи утра, натощак, сдашь анализы. Я распоряжусь, тебя встретят.

— Погодите… Там же гинекология! И потом, зачем мне сдавать анализы?!

— Я должен быть уверен, что ты абсолютно здоров. Профиль учреждения пусть тебя не волнует, там сделают все, что надо. Алкоголь сегодня не принимать, завтра с утра ничего не есть, — Лев Карлович достал из портмоне визитку и протянул инструктору. — И завтра же, ровно к двум дня — по этому адресу. У меня перерыв на второй завтрак, уделю пять минут. И смотри, не опаздывай: я очень ценю свое время…

«…Председателю Государственной Комиссии по борьбе с коррупцией

РАПОРТ

Довожу до Вашего сведения, что за истекший квартал т. г. возглавляемый мною Комитет не выполнил ни одной из поставленных в начале отчетного периода задач. Сообщаю также, что перспектива выполнения этих задач в ближайшее время отсутствует, в связи с чем целесообразность функционирования Комитета практически равна нулю.

Учитывая вышеизложенное, прошу Вас перевести меня для дальнейшего исполнения обязанностей по прежнему месту службы — в Главное управление военной контрразведки.

Директор Исполнительного Комитета

Государственной Комиссии по борьбе с коррупцией

Иванов С.П.

Число, подпись…»

— Тэк-с… Это что у нас?

— Гхм… Виктор Николаевич, вы же прекрасно видите — это рапорт.

— Вижу. И что мне с ним… А! Вы, очевидно, резолюцию хотите?

— Хочу. И не только резолюцию…

— Легко!

Витя, не раздумывая, размашисто накатал в левом верхнем углу рапорта:

«Работать! Сидеть по управлениям вы все мастера!»

Затем, призадумавшись ровно на секунду, добавил:

«Работать, работать и работать! А кто не работает — тот не мужик!!!»

И поставил «министерскую» подпись.

— Держите.

— Зачем вы так? — обескураженно пробормотал Иванов. — Это, между прочим, официальный документ. Я ему собирался дать ход…

— А куда, если не секрет? — вяло заинтересовался Витя, глянув на часы.

— В смысле — «куда»?

— Куда ход?

— Ну… в секретариат, наверное…

— В думский или правительственный?

— Эмм…

— Сергей Петрович, вы же прекрасно знаете, что комиссия подчиняется непосредственно Президенту. У нас тут такая коротенькая «вертикаль»: предкомиссии — Президент, дальше — Господь Бог. А ход — это, насколько я понимаю, движение документа «наверх», правильно?

— Ну, в общем — да…

— Хе-хе… Вы что же, думаете, вашу бумажку зарегистрируют в Администрации?

— Я не думаю, но…

— Бросьте дурака валять, Петрович, — Витя недовольно поморщился и опять глянул на часы. — Я вас хоть раз упрекнул в отсутствии результатов?

— Нет, не упрекнули. Однако…

— Ну так и в чем проблема? Совесть мучает?

— Да просто непривычно как-то… Понимаете — чувствую себя полным дармоедом.

— Да бросьте вы! — Витя небрежно плеснул ручкой. — Это что еще за приступ гражданского самосознания?! Любой крупный государственный проект вот так с ходу, с бухты-барахты, не делается. На реализацию всех проектов такого рода уходят годы. А вы хотите, чтобы у вас за три месяца функционирования были какие-то видимые результаты?

— Вы знаете, что мы за это время собрали немало информации. У нас имеется очень даже приличная база данных…

— В курсе. Видите, какие-то результаты все же есть. Я в курсе, что команда трудится не покладая рук, так что насчет дармоедства — это вы зря, батенька, зря!

— Так вот, боюсь показаться конченым пессимистом, однако…

— Да не бойтесь, уже показались. И не сейчас, а бог знает как давно. Пожалуй, при первом же знакомстве… Что — будет трудно? Это для меня не новость. Когда нам с вами было легко?

— Нет, боюсь, что будет совсем никак. Вернее — совсем не будет.

— То есть?

— Рапорт, который вы испортили… Я написал четко и ясно: перспективы выполнения задач отсутствуют, целесообразность равна нулю…

— Может, механизм стимулирования пересмотреть? — Витя озабоченно изогнул бровь. — Так, что мы там еще можем дать…

— Да не в этом дело! — в отчаянии воскликнул Иванов. — Ну что вы, не понимаете, что ли? Это же глухая стена, без малейшей бреши! Это Система! Что может какой-то там кроха-Комитет сделать против Системы?

— Шура! — вопреки ожиданиям, Витя впадать в панику не стал, а напротив, отчего-то разулыбался и лукаво подмигнул Иванову.

— Слушаю, — в дверях кабинета мгновенно возникла секретарь-референт, дамочка от тридцати, сугубо делового, а местами даже военного обличья.

— Две тысячи второй, Иванов, безысходность, — отдал странное распоряжение Витя.

— Сию минуту, — Шура кивнула и скрылась за дверью.

— Не понял… Что вы имеете в виду?

— Сейчас принесут — сами все увидите. Вернее, услышите…

Через две минуты вернулась Шура с лазерным диском. По-хозяйски расположилась за боковым столиком с компьютером, диск воткнула в привод, порхнула пальчиками по клавиатуре…

— Тут три безысходности. Нам какую надо?

— Пожалуй, самую первую. По-моему, это сентябрь… Сентябрь есть?

— Есть.

— Ну вот, давай ее.

— Пожалуйста.

«… Да я говорю вам — никаких шансов!.. — ворвался в кабинет тоскующий голос Иванова. — … Вы же прекрасно знаете статистику. Куда ни посмотрите — везде по нулям! И это — ФСБ, могучее ведомство с неограниченными возможностями и отлично налаженной машиной военной контрразведки. Ну и что, по-вашему, здесь может добиться какая-то паршивая кучка дилетантов? Вы что, не понимаете, что это тупик? Это же глухая стена, без единой бреши!!!..»

— Знакомая песня, не правда ли? — Витя кивнул Шуре, чтобы остановила трансляцию, и жизнерадостно хмыкнул. — Вы, Петрович, судя по всему, в детстве мечтали стать каменщиком…

«Мало того, что все подряд пишет, так еще и не скрывает этого, — машинально отметил Иванов, чувствуя, что щеки его наливаются конфузливым багрянцем. — Вроде бы государственный человек, персона самого высокого уровня… а как был майором-чекистом, так им и остался…»