Жизненный план - Лори Спилман

— М-м-м?

— Ты будешь рядом, если мне понадобится помощь?

Наконец он поднимает голову.

— Иди сюда. — Похлопывает по диванной подушке рядом с собой.

Сажусь, и он кладет руку мне на плечо:

— Ты все еще переживаешь, что я не пришел на похороны?

— Нет. Я все понимаю. Оплачиваемое времяпрепровождение важнее.

— Сарказм тебе не идет, Брет. — Он откладывает карандаш на журнальный столик и усмехается, отчего на левой щеке появляется умилительная ямочка. — Должен признать, когда ты отвечаешь таким тоном, это не убеждает даже меня. — Не сводя с меня глаз, он становится серьезным. — Что же касается твоего вопроса, разумеется, я буду рядом. Об этом не беспокойся. — Проводит пальцем по моей щеке. — Я буду поддерживать каждое твое действие, и ты станешь лучшим директором компании с моей помощью или без нее.

Сердце стучит часто-часто. Вчера вечером, когда Эндрю появился дома с бутылкой шампанского «Пьер Жуэ», из трусости — или смелости — я решила не признаваться ему, что никогда не буду президентом «Боулингер косметик».

Человек скупой на комплименты, на этот раз он просто сыпал ими. Разве преступление погреться один-единственный день в лучах одобрения любимого мужчины? Сегодня вечером, когда я смогу смягчить удар сообщением о должности вице-президента, я обязательно оправдаю себя в его глазах.

Эндрю гладит мои волосы.

— Скажи мне, госпожа начальница, какие у тебя на сегодня планы? Не собираешься нанимать нового юриста?

Что? Как он мог рассчитывать, что я пойду против воли мамы? Стараюсь обратить все в шутку, но мое веселье кажется таким же неподдельным, как бриллиант в пакете «Крекер Джек».

— Не думаю. Утром у меня встреча с Кэтрин, — произношу я, чтобы навести его на мысль, что сама инициировала встречу. — Необходимо обсудить кое-какие вопросы.

Эндрю кивает:

— Верный ход. Помни, она работает на тебя. Дай ей понять, что теперь ты командуешь.

Чувствую, как кровь приливает к лицу, и опускаюсь на диван.

— Лучше пойду в душ.

— Я горжусь тобой, мадам президент.

Понимаю, я должна была сказать, что такие слова заслуживает Кэтрин, что ее он должен называть мадам президент. И скажу. Обязательно скажу.

Вечером.

Несмотря на стук каблучков моих туфель по мраморному полу вестибюля Чейз-Тауэр, мне удается миновать его незамеченной. Поднявшись на сорок девятый этаж, вхожу в шикарную штаб-квартиру «Боулингер косметик». Не отрывая глаз от пола, прохожу одни, затем другие стеклянные двери и направляюсь прямо в офис Кэтрин.

Засовываю голову в угловой кабинет, который когда-то занимала мама, и вижу за столом Кэтрин. Как, впрочем, и всегда, она выглядит безупречно. Кэтрин говорит по телефону, но призывно машет мне рукой, вытягивая указательный палец, извещая, что скоро будет готова уделить мне время. Пока она заканчивает разговор, я медленно прохожусь по некогда хорошо знакомому помещению, интересно, что она сделала с картинами и скульптурами, так любимыми мамой. На их месте теперь расположился книжный шкаф и несколько наград в рамочках. Единственное, что осталось от священного времени правления мамы, — захватывающий вид города из окна и табличка на двери. Однако, приглядевшись, замечаю, что на ней выгравировано не мамино имя! Тот же шрифт, латунь, мрамор. Читаю: «Кэтрин Гамфриз-Боулингер, президент».

Внутри меня все закипает. Как давно она узнала, что наследует мамину должность?

— Да, прекрасно. Пришлите мне цифры сразу, как получите. Да. Supashi-bo, Yoshi. Adiosu. — Кэтрин вешает трубку и переключает внимание на меня. — Токио, — говорит она, качая головой. — Четырнадцать часов разницы. Очень трудно. Приходится приезжать сюда затемно, чтобы с ними поговорить. — Жестом указывает на пару кресел в стиле Людовика XV. — Присаживайся.

Сажусь и провожу рукой по кобальтового цвета шелку, стараясь вспомнить, стояли ли эти кресла в прежнем кабинете Кэтрин.

— Смотрю, ты совсем переехала, — говорю я, не в силах заглушить внутреннее недовольство. — Даже табличку на двери поменяла за… за двадцать четыре часа? Невероятно, что ее сделали так быстро.

Она встает, обходит стол и располагается в кресле напротив. Теперь ее лицо прямо напротив моего.

— Брет, нам всем сейчас непросто.

— Всем непросто? — Глаза заволакивает пелена. — Ты серьезно? Я в один момент потеряла маму и семейное дело. Ты же получила счастливый билет и компанию в придачу. Это ты меня настраивала, говорила, что я буду президентом. Я работала как проклятая, чтобы войти в курс дела!

Кэтрин воспринимает мои слова невозмутимо, словно я только что похвалила ее платье. Из глаз летят искры гнева, но я не решаюсь сказать больше. Она моя невестка, а теперь еще и босс.

Кэтрин наклоняется вперед, побелевшие пальцы сжимают колени.

— Прости, — говорит она. — Но я была искренна. Меня, как и всех, шокировало вчерашнее известие. Прошлым летом я совершила ошибку — непростительный поступок. Я была уверена, что ты займешь должность матери, поэтому начала тебя готовить, не поставив в известность Элизабет. Не хотела, чтобы она посчитала это предательством, словно мы похоронили ее раньше времени. — Сжимает мою ладонь. — Поверь, я была настроена работать под твоим началом. И знаешь, я гордилась бы своим положением. Я уважаю тебя, Брет. Не сомневаюсь, ты могла бы справиться с этой работой. Правда.

Могла бы? Хмурюсь, не понимая, комплимент это или оскорбление.

— Но табличка на двери! Как же ты так быстро ее поменяла, если ничего не знала?

Кэтрин улыбается:

— Это Элизабет. Она сама заказала ее, когда была еще жива. Вчера, когда я вошла в кабинет, она лежала на моем столе.

От стыда низко опускаю голову.

— Как похоже на маму.

— Она была удивительная женщина. — Глаза Кэтрин блестят. — Мне никогда не стать такой, как она. Если я смогу хоть отдаленно походить на нее, это уже большой успех.

Смягчаюсь. Кэтрин, несомненно, тоже тяжело переживает столь скорый уход Элизабет Боулингер. Они с мамой были идеальным деловым тандемом. Мама была лицом предприятия, а Кэтрин ее неустанным закадровым помощником. Оглядываю кашемировое платье, элегантные туфли от «Феррагамо», гладкую кожу цвета слоновой кости, убранные в строгую прическу волосы, и понимаю выбор мамы. Кэтрин просто олицетворяет собой образ идеального президента компании, ей и только ей быть маминым преемником. И все же мне очень больно. Ведь мама должна была предполагать, что я сумею развить в себе качества, которыми обладает Кэтрин.

— Извини, — говорю я. — Правда, прости меня. Это не твоя вина, что мама не видела во мне задатки руководителя. Ты добьешься огромных успехов.

— Спасибо тебе, — шепчет Кэтрин и встает, чтобы закрыть дверь в кабинет. Вернувшись на место, она смотрит на меня пристально и с большим напряжением. — То, что я скажу, дается мне с трудом. — Кэтрин краснеет и покусывает нижнюю губу. — Приготовься, Брет. Это будет непросто принять.