Берег бесконечности - Джек Макдевит

– Бентон Трипли. Сын Кайла. У него офис в Небесной Гавани. Когда будешь там на выходные, не стоит ли к нему заглянуть? Есть шанс, что он тебе что-нибудь расскажет.

– Не знаю. – Она нырнула и несколько раз продула легкие, проверяя, что конвертер функционирует. Воздух был свеж и прохладен. Удовлетворившись, она пошла вниз. – Я думаю, хватит просто посмотреть тот лес и на этом закончить.

Столбы солнечного света бледнели. Промелькнула стайка длинных радужных рыб. Океан Гринуэя быстро заполнялся омарами, тарпанами, китами, водорослями и кораллами.

Ким плыла вниз, сквозь чередующиеся холодные и теплые слои. Солли, плывший сзади, включил наручную лампу.

«Каледония» шла между островами с девятнадцатью пассажирами и экипажем из трех человек, когда сорвался дикий шторм. Происшествие стало легендарным, поскольку на борту было несколько знаменитостей и поскольку спаслось всего два человека. Одним из них был несчастный капитан, впоследствии обвиненный комиссией в небрежности, отсутствии должного обучения экипажа, плохом управлении судном, невыполнении необходимых процедур в аварийной ситуации. Обвинения усугублялись подозрением, что в ночь аварии он резвился у себя в каюте с замужней пассажиркой.

Штурвал яхты находился в морском музее Сибрайта. Ныряльщики спускались к обломкам и брали, кто что хочет. Даже Ким, которая к таким вещам относилась почтительно, сняла щеколду с двери каюты. Сейчас эта щеколда находилась в хрустальной коробочке и была спрятана в спальне, поскольку смущала гостей. Существовало движение за объявление этой зоны морским заповедником, чтобы установить следящее оборудование и тем положить конец действиям мародеров. Ким с лицемерием, которое, очевидно, глубоко свойственно душе человека, такие меры поддерживала. Свою совесть она успокаивала тем, что щеколду передаст в музей. В свое время.

Она не стала включать наручную лампу, наслаждаясь темнотой и плотностью воды. Внизу показалось дно. Мелькнул косяк рыбок, привлеченный лампой Солли.

Уже можно было разглядеть обломки. Корпус лежал на правом борту, наполовину ушедший в ил. Руля не было, рангоута не было, настила тоже не было. Все, что можно было снять, сняли. И все же корабль сохранял какое-то жалкое достоинство.

Океанское дно Гринуэя, в отличие от земного, не было усеяно обломками тысяч лет морских путешествий и войн. Затонувшие корабли у восточного побережья можно было пересчитать по пальцам. И только «Каледония» была кораблем в собственном смысле слова, остальные – это все были скиммеры. Потеря судна была событием таким редким, что немедленно порождала массу фольклора. Они подплыли ближе, Ким включила фонарь.

– Жутковатый, как всегда, – сказал Солли.

Ким бы выбрала другой эпитет. Может быть, «забытый». Или «заброшенный».

А может, Солли и прав.

Они подплыли к носовой палубе.

Второй из спасшихся свидетельствовал, что капитан судна сделал все, что было в его силах.

Имя незадачливого шкипера было Джон Халверт. Он сигнальным фонарем указывал пассажирам путь в спасательные шлюпки, и во всех реконструкциях инцидента он неизменно стоял с высоко поднятым фонарем, помогая людям выбраться с аварийного судна. Но все это было уже поздно, и «Каледония» за несколько секунд перевернулась и пошла ко дну. Вопреки всем рассуждениям комиссии по расследованию историки считали, что никакие действия капитана не могли бы ничего существенно изменить. Но, как всегда, было необходимо найти виноватого.

Ким ему очень сочувствовала. Ей казалось, что Халверт символизирует человеческое начало: сражаться в безнадежных обстоятельствах, нести ответственность за собственное несовершенство и все равно не выпускать из рук фонарь. А в результате – никакой разницы.

Он умер, не прожив и года после катастрофы, и тут же сложилась легенда, что его дух витает возле обломков.

Ныряльщики лишь в хорошую погоду спускаются к «Каледонии». Но когда бушует ветер и дождь застилает горизонт, приплыви туда и погляди в воду, и ты увидишь свет фонаря. Это мечется по палубам и трапам капитан, сгоняя в спасательные шлюпки своих пассажиров.

Это Ким читала в «Истинных призраках Экватории». В одной из версий легенды утверждалось, что он обречен ходить с фонарем вечно, пока не будет спасена последняя жертва катастрофы.

Очевидно, Солли знал, о чем она думает.

– Вот он, – показал он пальцем, привлекая ее внимание к светящейся медузе над иллюминатором.

Они заплыли в рубку и оглядели пустые стойки. Здесь ничего не осталось. Даже стойки штурвала не было. Но можно было представить себе беспечных пассажиров, высыпавших на палубу в предвкушении приятной недели в море и вдруг накрытых грозной непогодой.

Вынырнув у правого борта, Ким и Солли повернули к корме. Ким наручным фонарем посветила внутрь. Каюты, разумеется, были пусты и голы.

Через сорок минут ныряльщики всплыли, взобрались на шлюп и переоделись. Потом достали обед: индейку, салат и холодное пиво. Начинало темнеть. Небо было ясным, море – гладким как стекло.

– Здесь хорошо видно, что значит правильная организация сцены, – сказал Солли. – Действительно, такое чувство, что здесь может происходить что-то сверхъестественное. Рассказы эти, конечно, чистая фантазия, но рядом с погибшим кораблем я начинаю в этом сомневаться. Вот так будет и в лесах Северина.

– Другая система правил, – согласилась Ким. – Убери свет, и тут же могут появиться оборотни. – Она коснулась сенсора, и из динамиков донеслась тихая музыка.

Они сидели в каюте за накрытым столом. На горизонте виднелась пара мелких островков, вдали двигался какой-то парусник. Солли соорудил себе сандвич и начал его есть.

– Ким, – сказал он, прожевав и проглотив кусок, – ты веришь, что призраки бывают?

Она посмотрела на него с любопытством и поняла, что он говорит серьезно.

– Если встретим настоящего призрака, это перевернет все наши представления об устройстве мира.

– А я не так в этом уверен.

– Почему?

– Я когда-то служил на «Персеполисе». Там была каюта с привидениями.

– Какими именно?

– Странные шумы. Голоса, неизвестно кому принадлежащие. Места, где пробирала дрожь.

– А ты что-нибудь из этого видел?

Он подумал и ответил:

– Да. Помню, как на вахте проходил мимо нее и слышал внутри голоса.

– Пассажиры, наверное.

– Это было, когда там уже перестали возить пассажиров, Ким, и сделали из нее склад.

– Ты заглянул?

– Первые несколько раз – да. Ничего не увидел. А потом уже не обращал внимания.

– Я не то чтобы тебе не верила, – сказала Ким, – но мне бы надо было убедиться самой.