Мать Сумерек - Анастасия Машевская

Агравейн, все еще теряясь в самом себе, в происходящем, в чувствах, навалившихся со всех сторон и особенно — изнутри, глядел на женщину с лаской, на которую прежде едва ли был горазд.

— Я не верю, что это взаправду, — признался он. — Я столько раз представлял эту встречу, столько шел к ней с тех пор, как в Орсе… Ох, погоди, ты ведь не зна…

Шиада мечтательно улыбнулась, и Агравейн вдруг примолк, давая ей слово.

— Думаешь, хоть что-то из твоей жизни прошло для меня незамеченным? — спросила жрица так искренне, что у Агравейна сжалось сердце. Он сократил между ними расстояние до несуществующего, обвил Шиаду твердой рукой и, всерьез склонившись, осторожно прикоснулся губами к её. Его разрывало на части от желания подмять жрицу под себя тут же, немедленно, сейчас! Но Агравейн замер и ждал, сводя челюсти и выжидая реакции. Ведь, если опомниться на мгновение: что между ними было? Ничего, кроме двух встреч, в первую из которых с Шиадой, пожалуй, случилась самая банальная первая любовь, да и с ним, наверное, что-то похожее. А про вторую и вспоминать тошно: сплошные упреки, ругань, крик…

Шиада улыбнулась в поцелуй, прижалась плотнее, приподнимаясь на цыпочки высоко, как могла, и обвила могучую шею тонкими руками, обернутыми в черную ткань. Агравейн вздрогнул от жеста, взвился, подскочил на ногах, распрямив колени и спину, так что теперь Шиада, зажатая одной дланью, оказалась оторванной от земли. Ловя равновесие, Агравейн неуклюже, как если бы все его мышцы разом перевило судорогами, закружился к ближайшей стене. Поцелуй выходил неловким, скомканным, просто нелепым.

Но слаще его прежде не было ни у кого из них.

Шиада чуть отстранилась, чтобы набрать воздуха. Она снова сжимала дорогое лицо обеими ладонями, разглядывая самые прекрасные в мире глаза янтарного оттенка.

От одного этого взгляда вниз живота Агравейна стекла патока удовольствия. Он с трудом вспомнил, как делать вдох, рывками втянул воздух и сказал:

— Я приехал за тобой.

Вопреки ожиданиям, Шиада сузила глаза, заежилась в его руке, будто просясь, чтобы он опустил. Агравейн послушно поставил женщину, все еще немного поддерживая — на всякий случай.

— Мне казалось, ты пришел, чтобы узнать убийцу сестры.

— Это узнавание едва не стоило тебе жизни, — Агравейн снова спохватился, с нежностью провел огромной ладонью по женской шее.

Шиада улыбнулась:

— Думаю, имей ты серьезное намерение в этом отношении, я была бы уже мертва. Ты столько раз был защитником нашей веры, Агравейн Железногривый, что я хорошо помню твою силу.

Теперь улыбнулся Агравейн: воистину. Он не стал говорить вслух, когда все подняли панику, потому что не искал себе оправданий. Однако правда была в том, что бей он серьезно, у Шиады при первом же ударе по лицу наверняка сломалась бы шея.

— Я действительно защитник веры, — подтвердил мужчина вслух, зная, что несказанное Шиада тоже наверняка чувствует. — И клянусь, если ты будешь рядом, будет намного легче выполнить то, что завещала Великая Мать.

— Агравейн, — Шиада опустила голову, пряча глаза. Как-то все неожиданно.

— Я понимаю, что нас ничего не связывает, кроме нескольких встреч в Кольдерте, которые… которые случились уже давно, но… — мужчина не мог подобрать слов, а Шиада воспользовалась паузой, чтобы прояснить нечто особенно важное:

— Ты сам в это не веришь, — сообщила жрица. — Нас свело предопределение, которое мы несли не один век! Если нас связывает лишь пара встреч, зачем ты тут?

Агравейн понял, что сморозил глупость, и ответил честно, со всей уверенностью, как мог.

— За тобой.

Шиада молчала. Настал её час теряться в себе и в сомнениях. Если сейчас она попросит храмовницу о благоволении уехать с Агравейном, разве Нелла откажет? Хотя если откажет, заявив, что Шиаде не место рядом с тем, кто поднял руку на священное — будет даже здорово, и она, Шиада, сможет остаться на острове. Но если нет, решать придется самой, и от подобной перспективы жрицу сковывал страх.

— Ты … ты больше не хочешь… быть со мной? — разочаровался Агравейн, наблюдая за женщиной.

— Я… — Шиада отчаянно искала слова. А заодно и выход из ситуации, над которой приучила себя не думать за многие годы. — Агравейн, я едва примирилась с храмовницей и понятия не имею, что она скажет на просьбу уехать. Да и мне самой, честно сказать, страшно. Чтобы вернуться на остров, я заплатила Праматери огромную цену, и едва ли готова повторить.

— О чем ты?

Толку скрывать не было. Они столько ждали этой встречи и не для того, чтобы врать или отмалчиваться.

— О своей дочери.

С ответом Агравейн не нашелся.

— И что теперь? — спросил он, вглядываясь в лицо жрицы из-под сведенных бровей.

Шиада подняла черные, как тоска, глаза и повела плечом.

— У меня нет ответа для тебя.

— Я приехал сюда за ответом о своей сестре, который уже получил. От тебя мне нужен не ответ, Шиада.

— И тем не менее, чего бы ты ни искал, у меня этого нет.

— Я пообещал иландарцам, — Агравейн надвинулся широким шагом, заставив Шиаду отступить, — ограничиться названной контрибуцией только при условии, что получу тебя. В противном случае, я сравняю Иландар с пылью, как и поклялся Тройду.

Жрица возмутилась:

— А у иландарцев было право говорить за меня? Наверняка еще Берад заявил что-нибудь в духе, что я все еще его жена! — жрица озлилась. Бросила на Агравейна краткий взгляд, от которого того пробрало до костей, и ответила сама. — Конечно. Разве мог Нирох не спрятаться за спину герцогов или королевы от всех своих проблем? Ты был доволен, когда смял старика, годного тебе в отцы?

Агравейн опешил от внезапной перемены, но, наконец, воочию увидел огромную пропасть между женщиной и жрицей, которая за годы разлуки стала еще больше.

— Ладно, — размышляя, Шиада отвернулась. — Так или иначе, я не собираюсь брать на себя ответственность за жизни чужих людей.

— Там и твои братья, — заметил Железногривый. — Это имело свой вес, когда я соглашался на меньшее, чем требовала бы моя месть.

— Мои братья — Гленн и Тирант — оказались жертвами Нироха, а до остальных, как бы дороги ни были, мне уже не может быть дела, — отрезала жрица. — Я не их сестра, я — Вторая среди жриц.

— Шиада, — с примирительным жестом Агравейн шагнул женщине, надеясь предотвратить недовольство или отказ.

Жрица отступила, ощетинившись.

— Это ты мог оказаться на Тропах Нанданы, когда Алай Далхор спустил в тебя несколько стрел, и вернуться обратно. Это ты мог пройти через марь То’он Надара, не будучи посвященным, и остаться нетронутым рукой Нанданы. Но мне не так везет. Чтобы обратиться к силе Троп, — набрав воздуха в грудь, созналась жрица, — чтобы пройти за Завесу междумирья, я отдала Праматери собственную жизнь…