Амадора. Та, что любит… - Ана Феррейра

— Все хорошо, но я больше не выдержу, хватит…

— Выдержишь, милашка… Сама увидишь, что выдержишь!

— Хватит… пожалуйста…

— Я сейчас кончу, не беспокойся, я все сделаю как надо…

— Хватит!!!

Он не останавливается, действует еще яростнее… Я чуть жива… Думаю о набивном бикини, которое как‑то видела на витрине. Хочется закурить «Мальборо»… или хотя бы «Кэмел», если «Мальборо» не найдется. Я курю вообще‑то мало — только когда нервничаю или стесняюсь. И только. А теперь я и нервничаю, и стесняюсь — поэтому выкурила бы сразу две сигареты… Когда я меньше всего ожидаю, он обхватывает меня за талию и рычит, точно старый медведь. Я с облегчением подумала, что он кончил. Ощутила на себе гораздо бульшую тяжесть, чем ранец, который каждый день давил мне на спину. Наконец‑то мне удалось отвлечься от всех мыслей.

— Ты не кончила.

— Как это?!

— Ложись, мой ангел…

Он наклоняет мне голову, ласкает спину и проводит языком по «розовой попке». Я не противлюсь. Никто прежде этого не делал, даже Нету: он однажды сунул туда палец, я рассердилась, и больше он не пытался… я подумала о маме, вспомнила один из записанных ею снов — чуть ли не самый пикантный, где она повествует, как испытала одно из ярчайших наслаждений…

«…у меня захватывает дух, стоит только вспомнить тебя, мой ангел тьмы, как ты сжимаешь мне бедра и все ускоряешь движения… С каждым толчком звезда падала с неба, и мне хотелось еще, еще, еще… Я умоляла, чтобы ты вошел сзади…»

Но мать мечтала сделать это с отцом, который совсем не походил на этого медведя. Шампанское ударило в голову, но мне хватило смелости уйти, и я резко встала, взглянув на часы.

— Хватит. Я пойду.

— Нет уж, давай кончим.

— Да не хочу я больше!!!

— Хочешь, милашка, ты же не кончила…

— Кончила я!

— Вот увидишь, сколько приятного мы еще можем сделать… У тебя такая аппетитная попка…

Мне уже ничего не хотелось, но он удерживал меня силой. Я пытаюсь вырваться, но он‑то сильнее меня… Уж лучше уйти по‑хорошему и с умом…

— Мне надо в туалет.

Вот и выход! Он отпустил меня. Я взглянула на него, убедилась, что волосы у него крашеные, направилась в ванную и заперлась. Я совсем обалдела и от шампанского, и от секса. Включила горячий душ. Такого приятного душа я в жизни не принимала. Потом прочла молитву и вышла. Мне удалось взять себя в руки, и я чувствовала в себе силы заставить его отвезти меня домой.

Он все еще лежал. Я быстренько оделась, обулась, потом тронула его за плечо. Он даже не шелохнулся. «Мертвый, что ли?» — подумала я. Да, мертвый. Выстрел в затылок. Вся подушка в крови. Я приподняла простыню и увидела, что петушок у него все еще стоит. Чуть не расхохоталась. А что делать — не знала… Ох, как я перепугалась! Мне хотелось закричать и убежать… Я взяла телефон, набрала номер два. Хотела было сообщить о смерти доктора Сиру, но ограничилась вопросом, есть ли у них горячий бутерброд и попросила принести один в сто двадцать девятый номер. Когда я повесила трубку, мне почудилось, что потолок вот‑вот обрушится мне на голову.

Я подергала дверь. Заперта. Окна тоже закрыты. Отворила шкаф — никого.

Я накрыла его тело простыней и снова разделась. Мне все мерещилось, что он и мертвый читает мои мысли…

Зазвонил звонок, и я увидела себя в зеркале голой. Я завернулась в полотенце, из другого соорудила тюрбан и приоткрыла дверь, чтобы взять бутерброд. На чай, конечно, не дала.

От горячего бутерброда исходил приятный запах. На тарелке еще был положен зеленый салат и жареная картошка.

Я включила телевизор. Передавали мультфильм «Пиу‑Пиу и Фражола». Я села спиной к трупу и принялась за бутерброд, откусывая богатырскими кусками. Картошку тоже съела, а к салату и не притронулась. Когда с едой было покончено, захотелось кока‑колы, но я ограничилась остатками шампанского из бокала красавчика, который на поверку оказался совсем не красавчиком.

— Мне надо идти, — прошептала я ему на ухо, зная, что он не встанет, чтобы проводить меня.

Брюки покойника валялись на полу, и я решила пошарить у него в бумажнике. Денег было сто пятьдесят реалов полусотенными купюрами. Множество кредитных карточек. На них, как и на чековой книжке, обозначено имя: Луис Паулу Перейра ди Мелу… Соврал, выходит? Кто же он такой? За что его убили? Боже мой! Обвинят еще меня, чего доброго…

Я подняла простыню и взглянула на труп. Стала размышлять, кто мог быть убийцей, и увидела на полу, возле кровати, пистолет. Неописуемый страх овладел мною. Как в детективном фильме, я стала судорожно протирать полотенцем все, к чему могла притронуться. Потом села рядом с покойником и убедилась, что теперь моих мыслей он не читает. Ясно, что больше в этом теле никто не обитал.

Я прошлась по всем телеканалам. Прогноз погоды к вечеру обещал дождь. Новые приключения Пиу‑Пиу и Фражолы. Конкурс талантов. Тележурнал. Программа «Полдень». Передача про старателей из Серра‑Пелады. Рот у покойника приоткрылся. Пять минут первого. Рот у мертвеца открылся шире…

Я взяла вилку и нож и сунула в рот человеку, который звался Луис Паулу Перейра ди Мелу. Зеркало с подозрением посмотрело на меня, но я не обратила внимания. Сера‑Пелада. Пиу‑Пиу и Фражола. Шестнадцать самородков в хрустальной чаше.

Я вымыла руки и собиралась уйти. Но как пройти мимо тех двоих в серых шляпах? Придется рискнуть. Мне ни секунды более не хотелось глазеть на труп человека, который недавно мне говорил, что у меня розовая попка.

Выключив телевизор, я взяла ранец и хлопнула дверью этого холодного номера. Четверть первого. Кошмар отступил.

Я сказала лифтеру, чтобы он отвез меня на первый этаж, и всю дорогу молилась. Пиу‑Пиу. Передо мной расстилался длинный красный ковер. Я как можно неспешно пересекла холл. Ни одного человека в серой шляпе поблизости не оказалось. Наконец‑то я на улице! До дома доберусь автобусом.

Два дня спустя в газете поместили фотографию беззубого «красавчика». По‑настоящему его звали Матиас Алварес — крупный международный наркобарон. Полиция пока что не пришла к заключению насчет мотивов убийства. По причине вырванных зубов гипотезу о самоубийстве отмели сразу…

«…Служащие гостиницы, где было обнаружено тело, утверждают, что пострадавший вошел в сопровождении девушки с каштановыми волосами, которая через несколько минут покинула место происшествия…»

Под снимком — фоторобот подозреваемой. На меня ни капельки не похоже.

Отдаваться по принуждению — это ужасно. В такой ситуации желание женщины ничего не значит. Самый тяжелый, экстремальный случай — это, конечно, изнасилование. Жертву не просто принуждают — у нее нет выбора. Менее тяжкое принуждение встречается сплошь да рядом, и здесь жертвой может оказаться любая женщина: сестра, тетка, несчастная жена, неудовлетворенная любовница, старая дева, чувствительная проститутка… Такое в жизни случается.