Психиатрию - народу! Доктору - коньяк! - Максим Малявин

Паралогическое мышление — это нарушение логики мышления, так называемая «кривая логика», когда страдают либо предпосылки, либо доказательства, либо процесс установления связи между причиной и следствием (это разграничение условно). Пример? Пациент принципиально не пьет соки. Почему? «Сок — это здоровье. Здоровье — это спорт. Спорт — это много денег. Много денег — много женщин. Много женщин — это СПИД. СПИД — это смерть. На фиг мне такое счастье?»

Символическое мышление — мышление, основанное на псевдопонятиях, на символах, смысл которых понятен и доступен только самому пациенту. Так, он может говорить об особом значении того, в какую цветовую гамму сегодня одеты его сотрудники, и что это может означать. Или заявлять, что для него все цифры имеют, помимо основного, еще и дополнительное, тайное значение, благодаря которому каждая новая дата — это зашифрованное послание с руководством к действиям.

Патологический полисемантизм — когда пациент обнаруживает в словах новый смысл, основываясь на том, сколько в них, к примеру, гласных или согласных, рифмуются ли они с тем или иным словом — скажем, с такими, как «смерть», «любовь», «измена»…

Аутистическое мышление — это мышление, мало соприкасающееся с окружающей пациента реальностью, понятное и доступное только ему, отражающее его мир, в который посторонним вход воспрещен. Мышление фантастическое и причудливое, но не лишенное собственной вычурной логики, «пир за закрытыми шторами» (с) Э. Блейлер.[18]Вот пример, приведенный Блейлером: «Пациентка Б. С. в работе Юнга о раннем слабоумии является Швейцарией, она также — Ивиков журавль; она — владелица всего мира и семиэтажной фабрики банковых ассигнаций; она также — двойной политехникум и заместительница Сократа. Все это кажется, на первый взгляд, полной бессмыслицей, и, действительно, является бессмыслицей с точки зрения логики. Но если мы присмотримся внимательнее, то мы найдем понятные связи: мысли, по существу, подчиняются аффективным потребностям, т. е. желаниям, а иногда и опасениям; пациентка является Ивиковым журавлем, потому что она хочет освободиться от чувства виновности и порочности; она Швейцария — потому что она должна быть свободна».

Архаическое мышление — в этом случае за основу построения берутся суждения «времен очаковских и покоренья Крыма», взгляды и стереотипы, к примеру, тех же раскольников-староверов. Или неандертальцев — тут уж как повезет…

Персеверация (от лат. perseveratio — настойчивость, упорство; от persevere — упорствую, продолжаю) — наиболее ярко это расстройство характеризует анекдот: «Доктор, я все делаю четыре раза, четыре раза, четыре раза, четыре раза, я очень устаю, очень устаю, очень устаю, очень устаю, но жена довольна, жена довольна, жена довольна, жена довольна…» Это устойчивое повторение или продолжение однажды начатой деятельности, фразы, причем это повторение продолжается даже тогда, когда уместный для него контекст исчерпан. Например: «Как тебя зовут?» — «Леша». — «Сколько тебе лет?» — «Леша». — «Ты тормоз, что ли?» — «Леша». — «Где ты учишься?» — «Леша». — «А кто твои родители?» — «Я не тормоз…»

Разорванность — отсутствие логической связи между отдельными умозаключениями, суждениями, понятиями при формальном сохранении грамматического строя речи. Если разорванность мышления приобретает крайнюю степень выраженности — начинает страдать и речь. Пример: «Я считаю необходимым применение крайних географических, конституционных и нецензурных условий, чтобы всякого рода, и вида, и пола, и вероисповедания вы сами поняли кто не могли помешать выполнению возложенной на нас великой, ужасной, но крайне приятной миссии членства в Совете Федерации».

Если выше были описаны нарушения ассоциативного процесса мышления, касающиеся того, КАК человек думает, то сейчас речь пойдет о том, ЧТО он думает. Итак,

Это навязчивые, сверхценные и бредовые идеи, если рассматривать их по степени усугубления. Как их различить?

Навязчивые идеи возникают непроизвольно, вопреки воле и дезорганизуют логический ход мышления. Важно: они воспринимаются пациентом как болезненные и к ним сохраняется критическое отношение, они НЕ определяют направленности деятельности этого человека, то есть не подчиняют ее себе, хотя и дезорганизуют психическую деятельность в целом.

Основные отличительные черты навязчивых мыслей выделены С. А. Сухановым (1912) и В. П. Осиповым (1923).

1. Навязчивые мысли возникают в сознании человека непроизвольно и даже вопреки воле. Сознание при этом остается непомраченным, ясным.

2. Навязчивые мысли не находятся в видимой связи с содержанием мышления, они носят характер чего-то чуждого, постороннего мышлению больного.

3. Навязчивые мысли не могут быть устранены волевым усилием больного. Больной не в состоянии от них освободиться.

4. Навязчивые мысли возникают в теснейшей связи с эмоциональной сферой, сопровождаются депрессивными эмоциями, чувством тревоги.

5. Оставаясь чуждыми мышлению в целом, они не отражаются на интеллектуальном уровне больного, не приводят к нарушениям логического хода мышления (С. А. Суханов называл навязчивые мысли паразитарными), но их наличие сказывается на продуктивности мышления, умственной неработоспособности больного.

6. Болезненный характер навязчивых мыслей осознается больным, к ним существует критическое отношение.

Сверхценные идеи. Понятие сверхценных идей было выдвинуто К. Вернике[19](1892). Они аффективно насыщенны, занимают большое (непропорционально большое) место в сознании пациента, дезорганизуют его психологическую деятельность и подчиняют себе в значительной мере его поведение. Занимая промежуточное положение между навязчивыми и бредовыми идеями, в отличие от последних, всегда имеют в основе своей реальную (не фантастическую, не вымышленную) подоплеку, хотя критика к ним уже формальная либо вовсе отсутствует.

Бредовые идеи — болезненные, нелепые, непоколебимые суждения и умозаключения, не соответствующие объективной реальности, дезорганизующие психическую деятельность и подчиняющие себе поведение больного, не поддающиеся критике и коррекции.

Образно говоря, муж, страдающий навязчивыми идеями ревности, мучается вопросом — а не изменяет ли ему жена, но, поскольку не может найти реальных тому подтверждений, мучается про себя. Муж со сверхценными идеями ревности убежден в том, что жена ему неверна, может привести несколько вполне реальных, хотя и косвенных фактов и немалую часть свободного времени посвящает детективной самодеятельности, отдавая себе отчет в том, что, даже найдя оные, убивать никого не будет. Муж с бредовыми идеями ревности ни в чем не сомневается. Он ЗНАЕТ — любовник у нее мэр. Или сосед снизу. Или специально вызванный ею, ведьмой, инкуб. Поэтому доказательства можно даже не искать, но если кто-то еще сомневается — то вот: цвет одежды, в которой она пошла на работу, духи, которые наверняка нравятся не только ей, окурок с ее помадой, брошенный на нижний балкон, а также следы астрального присутствия. И эфирного, быстро испаряющегося эякулята. А в случае парафренного бреда супруга и вовсе организатор, идейный вдохновитель и единственный волонтер всегалактического борделя. И вообще, «убью стерву-курву-лярву».