Стигма ворона 4 - Юлия Николаевна Горина

ран, все еще отбивался от стаи одержимых волков единственной уцелевшей рукой. Эш спешился и разогнал хищных тварей. Потом наскоро залечил бедолаге руку бальзамом и развел костер, чтобы согреть воды и прожарить остатки утренней дичи, поскольку старатели, как оказалось, не ели последние двое суток.

Он и сам удивился той внезапной теплоте, которую вдруг вызвал в нем незнакомец, назвавшийся Марком из Гарта. И не по какой-то причине, а просто так. Просто потому что он тоже — человек, бредущий по зимней Иркалле.

Поначалу раненый был слаб от потери крови, но разговорчив. После кружки можжевеловки он раздобрел и за час с небольшим рассказал случайному встречному всю свою жизнь: как приехал в Уршу и поступил в стражники, как попал на заставу на передний край, и как молодая жена ушла к мужику побогаче, а он изза этого запил и потерял должность в крепости. Первая ходка со старателями оказалась очень удачной, но на радостях большая часть денег утекла из рук в кабаки и бордели, из-за чего Марк и решился на вторую вылазку.

Эш слушал, не перебивая. Только теперь он понял, как соскучился по звучащей человеческой речи. Он уже начал мысленно строить планы, как помочь Марку добраться до безопасного места, но тут старателю стало хуже.

То ли от большой потери крови, то ли какая-то из заживленных ран была оставлена ядовитыми клыками — Эш так и не смог понять, в чем была причина.

Но к рассвету он опять остался в одиночестве.

Эш смотрел, как догорает костер, играя оранжевыми бликами на влажном от горячечного пота мертвом лице своего недавнего собеседника. И думал о том, что вот был человек, и нет его. И что после него осталось? Сокровища, которые так и останутся лежать в сумке где-то рядом с его мертвым приятелем? Кто вообще вспомнит о нем? Старые сослуживцы? Или бывшая жена?

А о нем, Эше, кто вспомнит, когда придет его время?..

Между тем дыхание становилось все чаще, а тело будто налилось свинцовой тяжестью. Мысли вязко текли в голове, звуки казались все глуше...

Коснувшись своего влажного лба, Эш вдруг понял, что болен.

Закрыв глаза, он невесело рассмеялся.

Вот и нашелся еще один повод поразмышлять о смерти.

Он медленно проваливался вглубь своего сознания, пока не очутился возле знакомого древа.

В каком-то смысле Эш даже был рад этому — наконец-то он встретит ворона лицом к лицу и тот больше не сможет отмалчиваться!

Но вместо привычного темного силуэта в плаще у корней дерева его ожидал светлый силуэт Коша.

— Что ты здесь делаешь? — удивился Эш.

Кош пожал плечами.

— Пришел поболтать, пока ты умираешь и в общем-то вроде не очень занят.

Эш подошел к Создателю и присел на землю рядом с ним.

— Я умираю? — спросил он.

— Да, — кивнул Кош. — Старатели нередко забираются в древние катакомбы, бункеры, склепы и другие небезопасные для их иммунитета места. Ведь не всегда люди умирали от огнестрельных ран. Иногда их косили болезни. Так что когда возродишься, сразу уходи прочь и даже пальцем не касайся мертвеца, лежащего рядом с тобой.

Эш вздохнул.

— Понял. А где Ворон? Я хотел увидеть его.

— Ворон... — проговорил Кош, глядя в сумерки перед собой. — Ворон боится меня и ненавидит. Я запретил ему говорить с тобой обо мне, и теперь, похоже, он и вовсе не желает разговаривать.

— Почему он тебя ненавидит?

— Потому что считает виновным в смерти Энмеша, к которому был привязан, — ответил Кош.

— А почему ты запретил ему говорить со мной о тебе?

— Потому что он умеет быть убедительным, а я бы хотел, чтобы ты принял решение самостоятельно, а не в угоду ему и не вопреки, как ты это умеешь.

— По-твоему, я не умею принимать решения сам? — вспылил Эш.

— Я хочу быть уверенным, что ты принял его сам, — жестко возразил Кош. — Вне зависимости от того, каким оно будет. У тебя есть жизнь, и она — одна. То, как ты пожелаешь ею распорядиться — только твое дело.

Эш усмехнулся.

— Когда ты мне про все это рассказывал, звучало все несколько иначе.

— Как бы оно не звучало, я просто объяснил тебе все данности и варианты развития событий — так, как оно есть на самом деле. Только и всего.

Эш прислонился спиной к стволу. Живые руки, из которых был сплетен ствол, на мгновенье перестали шевелиться, а потом принялись осторожно ощупывать его плечи.

— А ты сам? Как бы ты распорядился своей жизнью на моем месте? — спросил вдруг Эш.

Кош усмехнулся.

— Ну... Я — не ты. Хотя генетически ты наполовину мое продолжение.

— Так все же? — настаивал Эш.

— Я бы, наверное, послал Коша к черту и прожил бы столько, сколько получится, — ответил Создатель.

Эш хмыкнул. Почесал отросшую бороду. И хмыкнул еще раз.

— Твои ответы зачастую меня выбивают из колеи своей внезапной логикой, — признался он.

Кош улыбнулся.

— Ну, я ведь тоже — пассионарий. Только по своему складу я — разрушитель, Эш. Все, к чему я прикасался, в итоге разрушалось и умирало. Даже если я готов был умереть ради того, чтобы защитить, а не разрушить. Поэтому ты лишь наполовину подобен мне. Вторая твоя половина — созидающая. И ты можешь выбрать любую из двух сторон. Спасти себя, чтобы позволить всему остальному разрушиться, или разрушить себя — ради того, чтобы все остальное осталось жить.

— Но тем не менее ты надеешься, что я приму предложение.

— Конечно.

— Потому что любишь людей?

— Потому что не хочу остаться запертым в вечности наедине с обезумевшим и агонизирующим другом, — просто ответил Кош.

Просто — и очень искренне.

И в одной этой фразе было столько живого и человеческого, что у Эша в груди вдруг потеплело.

У него как-то плохо все складывалось с богами, но зато со времен Вороньего мыса он научился верить в людей. Благодаря Дарию, Шеде, Ларсу. И, конечно, благодаря Айе.

А сейчас он и в Создателе увидел человека.

— У тебя были дети? — вдруг спросил его Эш.

— Нет, но у меня была женщина, похожая на ребенка, — с грустной улыбкой ответил Кош. — И были друзья...

— И что со всем этим стало, когда тебя не стало?..

— Они жили дальше. Но уже без меня.

— А твоя женщина?

— А что женщина? — отозвался Кош, уставившись немигающим взглядом прямо перед собой. — Вышла замуж за другого. А потом их сын, ковыряясь в моих все еще дышащих останках, создал эмбриональный прототип Единого.

Эш оторопело посмотрел на Коша.

— В смысле дышащих?

— С момента оцифровки моего сознания биологическим компьютером Первого и фактической смертью тела