Меровинги. Король Австразии - Ольга Крючкова

И все-таки по истечении нескольких однообразно «холодных» ночей Хлодвиг, не сдержавшись, вспылил:

– Если ты не начнешь вести себя как подобает покорной наложнице и не прекратишь уподобляться каменному изваянию, коим сейчас выглядишь, я прикажу отдать твоих юных дочерей на растерзание своим воинам! Это сейчас они согревают постели моих верных букелариев, ни в чем не нуждаясь, а могут ведь оказаться и на голой холодной земле! И тогда ноги принцесс будут растянуты и привязаны к распоркам, чтобы каждый желающий мог овладеть ими в любое время дня и ночи! А это, поверь, доставит огромное удовольствие моей дружине, насчитывающей почти семь тысяч воинов! Тебя же я прикажу привязать к столбу неподалеку, чтобы ты могла видеть, как будут насиловать твоих дочерей! – Разразившись столь гневным монологом, Хлодвиг вскочил с ложа, проследовал к резному столику у окна и, налив полную чашу вина, залпом осушил ее.

– О нет! – бросилась вслед за ним вмиг «ожившая» Тиудигота. – Только не это! Умоляю вас, господин, пощадите моих дочерей! – Доселе неприступная красавица пала ниц и обвила гибкими руками ноги своего нового повелителя, обильно орошая их слезами. Прекрасные длинные волосы разметались по мозаичному полу пышным каштановым ковром. – Со мной вы вольны делать все что угодно, но дочерей, умоляю, оставьте на милость ваших букелариев! Меня же лучше казните вместе с мужем! Зачем я вам? Я уже немолода и вряд ли смогу быть послушной наложницей… Умоляю вас, господин, даруйте мне смерть как избавление!..

Хлодвига, успевшего познать в жизни не одну женщину, столь необычная просьба бывшей королевы вестготов несколько ошеломила. «Обычно женщины любой ценой стремятся сохранить свою жизнь, особенно если от этого напрямую зависит судьба ее детей. И вдруг – просить смерти как милости?!»

Король франков невольно растерялся…

* * *

На следующий день Хлодвиг, возжаждав развлечений, отдал приказ о проведении в амфитеатре, сохранившемся еще со времен владычества римлян, поединка с участием плененных вестготов. Тем из них, кому удастся победить соперника, он обещал даровать свободу и даже, если они того пожелают, службу в его дружине.

Амалаберга находилась далеко, в Суассоне, поэтому Хлодвиг, не опасаясь ее ревности, приказал своему верному сенешалю Гортрану надлежащим образом подготовить к предстоящему представлению Тиудиготу. Гортран препоручил это задание двум служанкам из свиты короля, поскольку все прислужницы бывшей королевы вестготов давно были присвоены франкскими воинами в качестве трофеев.

Богатый и разнообразный гардероб Тиудиготы размещался в нескольких массивных сундуках римской работы. Служанки наугад выбрали шерстяное темно-зеленое платье, пошитое в виде туники и отделанное спереди понизу и по каймам рукавов золотой вышивкой. Явившись в бывшие королевские покои, служанки учтиво поклонились, после чего одна из них приблизилась к покоренной королеве с платьем на вытянутых руках. Тиудигота, увидев свое любимое зеленое платье, разрыдалась. Служанка, не понимая причины столь горьких слез, осмелилась спросить:

– Госпожа желает надеть другое платье?

– Нет, нет, оставь… Но… зачем ты принесла мне его?

– Король Хлодвиг приказал облачить и причесать вас для торжественного выхода.

Тиудигота послушно оделась. Вторая служанка опоясала ее талию расшитым бисером и жемчугом поясом с подвешенным к нему золототканым кошелем и, поклонившись, подумала: «Как знать: вдруг эта красивая женщина станет нашей будущей госпожой?».

* * *

Амфитеатр был заполнен до отказа. Окруженный со всех сторон букелариями, Хлодвиг восседал на почетном месте, всем своим видом выражая готовность решать судьбы гладиаторов-вестготов. Окинув быстрым взглядом трибуны, он почти сразу увидел Тиудиготу – в нарядном зеленом платье, расшитом золотом. Красавица сидела в южной части амфитеатра в окружении двух служанок и явно не понимала, для чего ее сюда привели.

Но вот, наконец, слуги подняли решетку подземного хода арены, и взорам публики предстал специально заморенный голодом медведь-трехлетка, любимец Алария. Громко рыча, он обежал арену по кругу, надеясь, видимо, что с трибун ему бросят какое-нибудь лакомство. Однако зрители, преимущественно франки-победители, ничуть не собирались портить себе грядущее зрелище. Меж тем решетка подземного хода снова поднялась, и на сей раз на арену вышел воин, облаченный в лорику-сегменту (панцирь из скрепленных заклепками металлических полос). На голове его красовался римский шлем-галея, руки покоились в кольчужных, увенчанных острыми металлическими когтями рукавицах.

Тиудигота тотчас узнала в воине Галениуса, одного из стражников своего супруга. Галениус попал в Суассон еще ребенком и долго принадлежал к армии многочисленных рабов короля вестготов. Однако по мере взросления мальчишка начал проявлять недюжинные воинские таланты, и его зачислили в королевскую стражу, призванную охранять непосредственно семью Алария.

Галениус расправил «когтистые» рукавицы. Медведь, совершенно обезумевший от голода, начал медленно наступать на него, готовясь, судя по всему, мгновенно разорвать на куски и насытить, наконец, свою громко урчащую утробу. Галениус тотчас сосредоточился и, сгруппировавшись, ринулся на медведя первым, сходу вцепившись в звериную пасть металлическими когтями. Медведь взвыл от боли, но все же успел обхватить воина лапами и теперь всячески пытался повалить на землю. Тогда Галениус, дабы высвободиться из медвежьих объятий, со всей силы воткнул металлические когти в шею животного. Фонтанируя кровью, медведь чуть ослабил хватку, но окончательно гладиатора из своих лап так и не выпустил. Казалось, ничто уже не сможет остановить зверя, почувствовавшего запах живого и тоже уже кровоточащего человеческого тела.

Тиудигота смотрела на арену, оцепенев от ужаса. Когда же медведь обхватил Галениуса еще крепче, из глаз ее хлынули слезы, застлав пеленой жестокое действо. И неожиданно она вспомнила свою последнюю встречу с Галениусом…

В тот день он охранял ее личные покои. Чего греха таить: женщина, в жилах которой наряду с кровью остготов[32]текла еще и горячая римская кровь, при случае не упускала возможности испытать плотское удовольствие с каким-либо мужчиной помимо мужа. К тому же наложницы супруга, венценосного Алария, не вызывали у Тиудиготы ровно никаких чувств: она привыкла считать их просто его временными «игрушками». Аларий отвечал ей тем же: смотрел на редкие развлечения жены на стороне, тем более с Галениусом, продолжавшим оставаться, по сути, его рабом, сквозь пальцы.