Принцесса на час - Галина Гордиенко

– Правда, давайте, начнем, – проныла Валя. – А то у меня нервный срыв будет, все поджилки трясутся, клянусь…

– Ага, – согласился Олег Огнев. – Говорят: пытка ожиданием – самая страшная, я где-то читал.

– А любые пытки запрещены международной конвенцией! – весело закричал Васька Гончаров. – Так что вот вам новый лозунг – превратим камеру пыток в обычный класс средней школы! Луиз Ванна, имейте сострадание!

Луиза Ивановна засмеялась и пошла по рядам, собирая работы. Катя настороженно отметила, что почти на всех столах лежат листы бумаги с распечатанными стихотворениями. Хорошо, что по условиям конкурса принимается только один стих, самый лучший на взгляд автора, а то бы катастрофа, они бы здесь до позднего вечера застряли, читая все подряд.

Чем ближе подходила Луиза Ивановна, тем хуже становилось Кате. За пару минут она несколько раз прятала в стол свой лист и столько же раз доставала, то краснея, то бледнея, не зная, на что решиться.

В эти секунды Катя буквально ненавидела Плющенко: из-за нее все! Ведь если бы Ленка осталась, а не сбежала с классного часа из трусости, перед Катей не стоял бы ужасный выбор.

Ну и пусть, раз так! И Катя дрожащей рукой протянула Луизе Ивановне оба листа. Учительница легко коснулась Катиного затылка и ободряюще сказала:

– Не волнуйся, это же обычный новогодний конкурс. Они каждый год проводятся, не один, так другой…

– Ага, очень обычный, – проворчала Рита Сандуленко, нервно сминая и вновь расправляя лист со стихотворением, – ну просто – очень!

Восьмиклассники натужно рассмеялись, наблюдая, как учительница собирает последние работы.

Катя непроизвольно привстала, больше всего на свете ей сейчас хотелось под любым предлогом забрать свой лист. Сказать, допустим, что она решила еще немного поработать над стихом.

– Катя, ты что-то хочешь предложить? – спросила Лиза Ивановна.

Она села за стол и выравнила перед собой стопку, та получилась довольно внушительной.

– Может, хочешь помочь мне зачитывать?

– Вот еще! – возмущенно закричала Валя Кудрявцева. – Она потом растреплет всем, чьи стихи не прошли! Я не хочу, чтобы надо мной кто-то смеялся, если стих неудачный!

– Правда, лучше вы сами читайте, – прошептала Рита.

– А то Ивлева может ТАК прочесть… – хмыкнула Вера. – Я ей не доверяю!

– Очень мне надо читать твое стихотворение, прямо всю жизнь мечтала, не ела, не спала, – зло прошипела Катя. – Я просто хотела пересесть на Ленкин стул, вот и встала!

– Тогда пересаживайся, Катя, и начнем, – Луиза Ивановна ласково огладила стопку. – Видишь, сколько в нашем классе поэтов…

Катя сидела, нет, почти лежала грудью на столе, и жалела, что ее стихотворение не попало Луизе Ивановне в числе первых. Непонятно, как она перемешала листки, но ни Катин «Новый год в России», ни Ленкины «Этюды» все не попадались и не попадались.

Пока Луиза Ивановна не начала читать, Катя сама не знала: хочет ли, чтобы «ее» стих прошел в финал. Зато теперь не сомневалась: точно пройдет. Уж очень беспомощными, жалкими оказались практически все работы! Будто первоклассники развлекались, рифмовали.

Катю удивляла выдержка Луизы Ивановны, она никак не показывала своего отношения к прочитанному. Даже когда ребята откровенно хохотали и язвительно прохаживались по адресу очередного доморощенного «поэта», она ни разу не позволила себе ни одного критического замечания.

Из полутора десятка прочитанных стихов восьмиклассники пока пропустили лишь один, он оказался хоть немного лучше прочих. Но Кате, если уж честно, и он не понравился. Ну что это за дурацкая концовка: «Новый год у ворот, здравствуй Новый год»?

Зато ребята сразу насторожились, когда Луиза Ивановна, взяв следующий лист, замялась. Все видели, что она прочитала стихотворение про себя и даже не один раз. Потом посмотрела на класс и взволнованно произнесла:

– Танка! К сожалению, мы пока японской поэзии не касались даже на факультативе…

– Чего-чего? – озвучила всеобщее удивление Вера. – Что за танки?

– «Танка», слово не склоняется, – поправила ее Луиза Ивановна. – Это пятистишие. В вашем понимании – белый стих.

– Белый – это как? – басом поинтересовался Илья Фомин.

– Нет рифмы, – коротко пояснила учительница.

– А что, есть и черные стихи? – Илья демонстративно поскреб затылок.

– Есть черный юмор, – фыркнул Огнев Олег. – Например, твой.

– И какой умник написал эту вашу танка? – Вера смотрела неприязненно.

– Не говорите, это нечестно, – пискнула Наташа.

– Лучше прочтите, – потребовала Рита. – Сами сказали – это стих. Пусть и без рифмы.

– Шустрая какая, – возмутилась Вера. – Я без рифмы, знаешь, сколько накатать могу? По стиху в час, не меньше!

– Не скажи, – покачала головой Луиза Ивановна. – Главное требование остается в силе: это должна быть именно поэзия, а не неуклюжие нерифмованные строки о зиме.

– А там что, поэзия?! – грозно спросила Вера.

– Сами решайте, вы сегодня такие же судьи, как и я, – пожала плечами Луиза Ивановна.

– Ну, так читайте! – крикнул Огнев. – Время же идет, мне еще на тренировку сегодня!

– А мне на музыку, – сказала Валя и покраснела: она терпеть не могла музыкальную школу.

– Хорошо. Называется это стихотворение – «Зарисовка». Ну, слушайте:

Сумрачен мир за окном.

Ни земли, ни неба, ни солнца.

Серебром дышит все!

А снегирь на снегу —

Как обещанье весны.

Луиза Ивановна выжидающе смотрела на притихших восьмиклассников. Все молчали. Катя украдкой скользила взглядом по рядам, пытаясь угадать автора. И не знала, на ком остановить выбор, все выглядели слишком… обыденно!

Гончаров громко сопел, ну, Ваську-то стихи не интересуют, это не бокс и не футбол. Наташа мечтательно смотрела в окно. Валька изумленно таращила глаза на учительницу… А Ленка Плющенко точно не писала эту… этот… танка, короче. Надо же, какое странное название для обычного белого стиха! Или у японцев это что-то совсем другое? Вовсе не белый стих?

– Но это же не про Новый год! – почему-то обиженно сказала Света Смолкина.

– И грустное оно какое-то, – озадаченно покачала головой Валя.

– Не в рифму, – оскорбленно буркнула Вера.

– Зато точно поэзия, – застенчиво прошептала Наташа.

– Красиво, – неохотно согласилась Рита Сандуленко. – Интересно, кто написал?

– Узнаем после классного часа, – проворчал Олег Огнев.

– Это если оно пройдет в финал, – мстительно заметила Вера.

– Сомневаешься? – удивился Олег.