Девушка из тихого омута - Анна Князева

Лосев смерил его взглядом и, прежде чем уйти, размашистым движением засунул борсетку под мышку:

– Па-а-апрошу не покидать пансионат до моего специального разрешения.

За ужином Лионелла и Максим друг на друга не смотрели, как будто между ними была недоговоренность или секрет, который тянул за душу обоих.

– Послушай, – наконец сказала Лионелла. – Я про Бирюкову…

– Вот только не надо.

– Нам все равно придется поговорить.

– Ну?

– Ума не приложу, как удалось подвесить ее так высоко.

– А что тут думать? – Максим взял салфетку и вытер губы, потом откинулся на спинку стула. – Согнуть осину, привязать к верхушке веревку, а потом отпустить.

– Какой варварский способ убийства!

– Я бы сказал – бессмысленно изощренный. Впрочем, неизвестно, как она умерла. Возможно, ее повесили уже мертвую.

– Но это ничуть не лучше, какое-то надругательство. – Немного подумав, Лионелла продолжила: – Ты один смог бы наклонить это дерево?

Стрешнев покачал головой:

– Вряд ли. Хотя, если залезть, а потом…

– Мне кажется, что все было не так, – перебила его Лионелла.

– Не понял…

– Убийц было как минимум двое.

– Как было на самом деле – никогда не узнаешь.

– Слишком пессимистично, – заметила Лионелла. – Впрочем, у нас есть умный Лосев.

Максим усмехнулся:

– Шутишь?

– Это сарказм.

К их столику подошел звукорежиссер Вениамин Волков, невыразительный худой человек в твидовой куртке.

– Если не возражаете, сяду к вам.

– Садись, Веня, – кивнул Максим и задал дежурный вопрос: – Как дела?

– Как сажа бела. Работа через пень-колоду. Торчим здесь, как дураки. – Волков сел и расстроенно уставился на Стрешнева – Съемок нет, и домой не пускают. Вчера вечером вышел к озеру, хотел записать плеск воды. Да где там! С противоположного берега такие шумы доносились.

– Во сколько ты выходил? – спросила Лионелла.

Волков настороженно замер:

– А что?

– Просто спрашиваю. Могу я спросить?

– Можешь. Но только я точно не помню. Вышел к воде, вижу, что писать бесполезно, и сразу обратно. – Он встал и, похлопав себя по карманам, рассеянно огляделся. – Что-то мне есть расхотелось. Пойду, пожалуй, к себе.

«Лихтваген» пригнали в пансионат следующим утром. Пилютик в ожидании Комиссарова крутился возле фургона, желая первым донести до него благую весть.

Впрочем, известие о том, что «лихтваген» уже исправен и вечером будут съемки, мгновенно облетело всю съемочную группу. К обеду в пансионат прибыл отряд всадников в костюмах татар и русских дружинников. Как выяснилось, статисты ночевали в животноводческом хозяйстве рядом с конюшнями.

Разжившись утюгом, Тамара приводила в порядок костюмы. Лионелла сидела в ее комнате и ждала свой костюм. Поддавшись депрессии, она не пошла на завтрак, а заодно и на обед. Весь день непрерывно звонила мужу, но, когда телефон оказался в сети, Лев не взял трубку. Посчитав его неответ знаком свыше, Лионелла, наконец, успокоилась.

– Меховую оторочку пришила. С мездрой[5] будьте осторожнее, она очень ветхая, – сказала Тамара и протянула ей кацавейку.

– Спасибо! – Лионелла забрала жакет и, перекинув через плечо кожаные брюки, собиралась уйти.

Но костюмерша остановила ее:

– Подождите, Лионелла.

– Что еще?

– Никто не думает, что вы в чем-то замешаны, – сказала Тамара и отвела глаза.

– Радостно…

– Нет, правда-правда!

– Зачем ты это сказала?

– Чтобы вы знали.

– Ну хорошо. Теперь я знаю, и что? – Лионелла в упор смотрела на костюмершу.

– Да ну вас всех, в самом деле! – плаксиво проговорила Тамара и отвернулась к гладильной доске.

– Спасибо за костюм, – сказала Лионелла и ушла в свою комнату накладывать грим.

В два часа в пансионат приехал Комиссаров, как всегда, энергичный и полный творческих сил. Пилютик с гордостью показал ему «дело своих рук».

Режиссер обошел «лихтваген», похлопал его по кузову и сказал:

– Ну, смотри!

В этой короткой фразе было заключено многое: предупреждение, опасение и недовольство тем, что еще может случиться.

Пилютик отреагировал ожидаемо, заявив, что его должность – расстрельная. Никто и не подумал ему возражать, поскольку все так и было.

В три часа дня экспедиция двинулась на съемочную площадку в лес. Впереди в своей машине ехал Пилютик, за ним – «лихтваген» и костюмерный автобус. Позади следовали все остальные легковые машины. Ехали медленно из-за того, что в колонне двигались конники. По счастью, дорога была недолгой.

Лионелла сидела в машине Стрешнева, когда заметила незнакомый автомобиль. Судя по стоимости, он принадлежал заводчику Тихвину, но ехал в нем Комиссаров. Когда колонна прибыла на место, из дорогого автомобиля вышли и тот и другой. Заметив Лионеллу, Тихвин целенаправленно ринулся к ней.

– Желаю удачной съемки.

– Благодарю, – ответила она, предчувствуя, что этим разговор не окончится.

– Хотел попросить…

– О чем?

– Вечером после съемок жду вас в гости.

– Это вряд ли, – ответила Лионелла. – Съемки закончатся поздно.

Тихвин возразил:

– Виктор сказал, что часов в шесть, не позже.

– Режиссер всегда так говорит. По факту – всегда позже. Дай бог управиться к десяти.

– Ну что же… Десять, так десять. Пришлю за вами машину.

– А сами что же?

– Хотите, чтобы я сам?..

– Нет-нет! – запротестовала она. – Это я – так. К слову.

– Вы не похожи на женщину, которая говорит к слову. Такие, как вы, говорят только по делу. Заеду за вами лично, – заявил Тихвин.

– Но я не сказала – «да».

– Разве?

Лионелла уверенно покачала головой:

– Нет, не сказала.

– Ага… – озадачился Тихвин. – Вся эта история мне нравится все больше и больше.

– Что за история? – Она надменно вскинула брови.

– Наша с вами.

– У нас нет совместной истории. У каждого – своя собственная.