Орбитал - Альтс Геймер

Клякса Судьбы

Пусть это произойдет в будущем. На новом витке технического прогресса цивилизации. Появятся звездолеты. А значит – появятся и космопорты. Но даже в этом мире останутся мегаполисы и глухие фермерские районы, автострады и узкие проселочные дороги. Останутся зубные щетки и футболки. И еще много чего. Техногенные рывки не смогут захватить все сферы нашей жизни. До сих пор же такого не случалось? И, конечно, останутся курорты, туристы и отели. А рядом с искрящейся жизнью, залитой неоном казино, там, где заканчивается действие дезодорантов и дорогих парфюмов, всегда будет лепиться сбоку серое, неказистое существование обитателей портовых городков, рыбаков, таксистов, торговцев сувенирами. Представителей еще сотни профессий, именуемых обычно «personal de servicio» – обслуживающий персонал. В одном из таких городков и произошла эта история…

…В полумраке дешевого припортового бара, обычно заполненного всяким сбродом, его массивный силуэт сразу привлекал внимание. Как и одежда. Черная потертая кожаная куртка с остатками красного пламени вдоль хромированных молний, линялые армейские штаны, уходившие в раструбы поношенных сапог с наружной шнуровкой, давно выцветшая майка. Под черной копной непослушных волос зеркальными блюдцами сверкали окуляры старомодных солнцезащитных очков. Нижний абрис лица, почти всегда скрытый янтарной призмой кружки с пивом, завершала тонко очерченная небольшая эспаньолка и воинственно торчащая из нее зубочистка. Когда незнакомец поднимался и, тяжело ступая, шел к бармену за очередной порцией выпивки, его двухметровая необъятная фигура низводила штатного вышибалу Луиса до категории боксера в весе пера. Впрочем, незнакомцем он уже не являлся. Каждый забулдыга в этой насквозь пропахшей резким запахом рома "Brugal" дыре, знал, что его зовут Рауль. И все на этом. Он возникал из стремительных тропических сумерек по пятницам и субботам, пил пиво и не ввязывался в истории. Просто сидел, неспешно хлебал светлое "Presidente", превращаясь на два вечера в часть меблировки помещения.

Периодически к нему за стол подсаживались девочки с бульваров. Они изливали на его равнодушную куртку потоки своего разочарования жизнью, иногда стреляя многозначительными взглядами в непроницаемую броню поляроидов собеседника. Он сочувственно кивал головой, вклеивал в такт слезливых монологов свои замечания, а иногда и ставил им стаканчик "Vitamino" – так спившийся gringo, русский эмигрант Николай именовал местный темный травяной напиток – 'mamajuana'. Бармен Лупе предлагал ее клиентам, когда те уже покидали слоеную атмосферу его бара и предупредительно провожал посетителя до самой двери. Ну, как двери. Вечно скрипящего куска древесины, рассохшегося, но цепко державшегося за свое место в дизайне заведения. Вернемся к Раулю и его беседам с "alma errante" – заблудшими тенями этого благоухающего тропиками и окутанного дымкой нескончаемой сиесты мира. Разговоры сводились к тому, что жертва социальной несправедливости, стыдливо вытирала слезки, вздыхала и напоследок благодарно хлопала его по плечу. Местная уличная шпана, проходя мимо развинченной походкой, бросала: "Cómo estás hermano? Как жизнь, брат?" или ожесточенно давя окурок в пепельнице, важно сообщала ему последние сводки криминальной хроники близлежащих кварталов за неделю. Из целого калейдоскопа незначительных, как капли, пролитые нетвердой рукой беспробудного пьяницы, событий постепенно складывалась РЕПУТАЦИЯ. И рано или поздно эти мелкие, почти невидимые глазу бусинки жидкости соединялись в ручейки, текущие в одном направлении, способные слиться в единый бурный поток, достаточный, чтобы перевернуть лопасти водяной мельницы под названием СУДЬБА. Это происходит, когда на вас из ниоткуда обрушивается вспененный шквал воды и смывает вас из родной обжитой лужицы привычного мирка в штормовое море БОЛЬШОЙ ЖИЗНИ.

После небольшой вступительной увертюры, поясняющей место, но не время, пришла пора немного рассказать о Рауле. Воображение рисует лихого и невозмутимого парня, идущего по дороге опасностей в направлении рассвета. Сильного, дерзкого, смелого. Под ним – верный стальной конь, впереди – бесконечная даль автострады. Ничего из вышесказанного не является правдой. На самом деле… он не рокер. Рауль Галлехо – работник небольшой мастерской по ремонту лодочных моторов и вообще всего, что связано с лодками и яхтами. А мастерская расположена на окраине захудалого портового городишки под названием Бока-Чико. Он не какой-нибудь тюнинговый маэстро, нет. Он – слесарь. В смену он должен отчитаться за определенное число сданных деталей. Рауль приходит на работу и, торопливо глотая похожий по консистенции на отработанное масло, кофе, изучает плановое задание на день. Периодически в течение смены в его тесный угол заходит начальник, рывком сдирает с Рауля наушники и оглушительно орет, обвиняя в медлительности. Рауль покорно внимает. Хозяин, выпустив пар, умолкает, несколько секунд грозно хмурит кустики бровей, а потом обреченно роняет: " Bobera! Poblesito bobera!". Слоноподобная внешность Рауля не обманула коллег, которые знают его давно. Над ним незлобиво подтрунивают, девчонки с выписки хихикают ему в спину и не идут на свидания. "Бестолковый увалень", "Рохля", "Безобидный балбес" – вот он каков, Рауль Галлехо, по мнению своих коллег. Точь-в-точь, как сказал о нем начальник. Ему тридцать один год, он живет в съемной лачуге неподалеку, а его биография такова, что хочется закрыть лицо руками или выдумать другую. Почему он не занялся спортом, не стал боксером при таких габаритах, а остался грузным, широким, но абсолютно не умеющим постоять за себя парнем? Причин много. Мучившая его в детстве аллергическая астма, природная робость. И еще есть целый список, который при желании можно продолжить. Впрочем, хватит об этом. Его главная жизнь не здесь. Не на работе у станка или дома на узкой кровати под лопастями шумного вентилятора на потолке. Всю неделю своего монотонного труда он только готовится к пятнице. Когда, надев потертые кожаные доспехи, купленные на улице рук и перешитые под его масштабную фигуру, он появляется у Лупе в баре, прокуренная атмосфера этого бедлама кажется для Рауля свежее морского бриза. Перекройте ему эту форточку, и он умрет от удушья. Если бы в дверь кабака вдруг ввалился кто-нибудь с его работы, он, наверное, покончил бы с собой.

Возвращаясь из очередного погружения в мир порока, Рауль на пороге своей лачуги клянется себе в том, что изменит свою судьбу. Завербуется, к примеру, для работы на орбите. Или еще хлеще – уедет по контакту старателем на пояс астероидов. Но утром, подставляя ноющий череп под хлипкие струйки воды, он вспоминает, что для этого нужно учиться и приобретать специальные знания. А это значит – деньги. Откуда? Бесплатное образование за счет работодателя – это бессовестное вранье для доверчивых и слабоумных. Подпишешь такой контракт – век будешь отрабатывать. Не одна измочаленная подобной судьбой рабочая птица, ослабев от борьбы, падала на жесткий барный стул и поверяла свои горести окружающим. Все сочувствовали и ставили выпивку, пока изнуренный альбатрос не клевал усталым клювом прямо в стойку. И Рауль смиряется. Все-таки его жизнь в последнее время стала вполне сносной. У него появился бар, где его уважают. Ему и так несказанно повезло. К сожалению, счастье больше похоже на конфету, чем на жевательную резинку.

…Странно, но в этот день его не мучило тревожное предчувствие. Все было, как обычно. Рассасывающийся похмельный вечер, хохот и брань в дальнем углу зала. Рауль блаженно тянул пиво и лениво перебрасывался фразами с Дюком, американцем, одним из праздно болтающихся в порту "gringo". Дюку принадлежала небольшая "hacienda" неподалеку от города, в которой заправляла его жена из местных, дородная женщина с презрительными складками вокруг всегда сжатого, бульдожьего рта. А сам Дюк являлся обладателем настолько испитой физиономии, что морщины на ней уже уподобились годовым кольцам древесного среза. Рауль вяло поддерживал беседу, в подробностях вспоминая свой вчерашний разговор с этим сумасшедшим русским, Николаем. Тот накануне, словно призрак, возник из глубины бара и, не спрашивая разрешения, плюхнулся на стул напротив. Глаза его были мутны, словно забродивший ананасовый сок. Они лихорадочно перебегали с места на место, будто боялись остановиться. На залысинах выступили крупные градины пота. Русский уже успел нагрузиться, и теперь пребывал в деятельно-творческом возбуждении. Интересно, сколько он украл там, в далекой холодной России? Но видимо, украл немного, поскольку вынужден был подрабатывать гидом для туристов в принимающей конторе своего же соотечественника. Он приехал в страну пляжей за вдохновением и творческими идеями. А так же, делая большие и страшные глаза, говорил он по секрету всем желающим – потому что скрывался от властей. Он пил неразбавленный ром, изрекал странные мысли, и на работе его терпели исключительно из жалости.