Письма. Том II (1933–1935) - Николай Константинович Рерих

у нас в Центре[81] происходят собрания, посвященные многим общественным вопросам, но протекают мирно. Как прекрасно, если можно собираться и обсуждать без взаимных оскорблений и грызни; столько впереди строительного, что лишь бы остались силы носить бревна на постройку. Всегда рад слышать от Вас и о Вас. Шлем Вам и Вашей семье сердечный привет.

Духом с Вами.

[Приложения: ][82]

«Пантеон [Русской Культуры]»[83];

Приветственное письмо Л[иге] К[ультуры][84];

Выдержка из «Твердыни Пламенной».

23

Н. К. Рерих — М. де Во Фалипо*

3 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой Друг,

Мы очень признательны Вам за Ваше доброе письмо от 19 числа текущего месяца[85] и, конечно же, прекрасно понимаем все Ваши соображения и решения. Мы надеемся, что Вы и доктор Шклявер просветите г-на Тюльпинка и он полностью согласится с Вами. Мне кажется, что кроме прочих обстоятельств г-н Тюльпинк не вполне представляет себе масштабы мирового финансового кризиса. Не только в наших делах, но и во всей Америке, во всем мире царит такое неслыханное напряжение. В такое сложное время все силы Света должны объединиться в полном доверии. Воистину, Армагеддон, предсказанный в откровении Святого Иоанна, свирепствует и несет опустошение. Гораздо приятнее видеть, как в нашем Парижском Центре под Вашим руководством все развивается мирно и единодушно.

Возможно, к тому моменту, когда это письмо дойдет до Вас, Вы уже получите посылку с семью моими картинами. Как Вы знаете, три из них имеют определенное назначение, на Ваше усмотрение, остальные четыре могут оставаться в настоящее время в Центре.

Что касается картины для Его Святейшества, поступайте, пожалуйста, так, как считаете нужным. Разве это не чудо, что наш Знак совпадает со Знаком на известной картине Мёмлинга, которая долгое время находилась в католическом соборе, после чего была передана в музей?

Новости каждого дня приносят новые ужасы о приступах ненависти и злобы. Необходимость Пакта и Знамени настоятельно продиктована условиями самой жизни. В этой связи особенно ценно заручиться авторитетным мнением такого великого героя и лидера, как Его превосходительство маршал Лиоте. Если мы вспомним имена всех выдающихся деятелей, которые оказывают моральную поддержку нашему Пакту, то окажется, что мы действительно мощная сила. Одни только имена доказывают, что мы были абсолютно правы, предложив эту гуманитарную идею.

У меня нет слов, чтобы описать поведение Гетнера. Он достаточно опытный издатель, чтобы учитывать все сроки и непредвиденные обстоятельства. Он должен понимать, что нельзя выпускать серьезную книгу после Пасхи, если, конечно, он хочет увеличить продажи. Все знают, что лето — время для книг легкого жанра, покупаемых для путешествий. До сих пор я знал, что середина марта — это крайний срок для удачного выхода книги в печати.

После завершения картины «Virgo Protectrix» я уже написал две части новой серии «Христос»: «Искушение Христа»[86] и «Сошествие во ад»[87]. Третья часть будет называться «Господь в Гефсиманском саду»[88]. Таким образом, даже в нынешнее время неслыханного напряжения всегда найдутся новые силы обратиться к Величайшему.

Состояние госпожи Рерих вселяет в меня тревогу, обычно она чувствует себя лучше в это прохладное время года.

С наилучшими пожеланиями от всех нас.

Преданный Вам[89].

24

Н. К. Рерих — Р. Магоффину*

5 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой профессор Магоффин,

Сердечно порадовался Вашим двум письмам от 9 марта, полученным через г-на Л. Л. Хорша. Несомненно, Вы, так много сделавший на ниве Культуры и Науки, должны быть обладателем нашего знака отличия[90]. Я также очень рад, что «Меч Гэссэр-хана»[91] теперь будет висеть в Вашем доме и свидетельствовать о моем самом сердечном расположении к Вам.

Буду весьма признателен, если Вы сообщите мне, опубликовано ли мое разъяснительное письмо от 24 сентября 1932 года в «Археологическом журнале», а также пришлете фотографию моей картины «Три меча»[92], так как здесь ее сделать не удалось, а у нас нет ни одной фотографии.

Вам будет интересно узнать, что на последнем заседании Этнографического общества в Париже было зачитано мое сообщение о наскальных рисунках в Лахуле[93] и, как мне оттуда сообщили, оно получило высокую оценку.

Нам всем очень понравилась Ваша твердая и благородная позиция в отношении президента Мичиганского университета. Их позицию в этом деле понять невозможно, и напрашивается мысль, чтó за всем этим стоит. У д-ра Александра Рутвена в последнем письме г-ну Хоршу от 15 марта проскальзывает довольно странная мысль: «Я вынужден повторить, что у Вашего отношения к работе господина Кёльца в Индии есть оборотная сторона, о которой Вы мне не говорите». Мне непонятно, что, по мнению д-ра Рутвена, может скрывать от него наш Музей. Казалось бы, все предельно ясно и очевидно, и все прекрасно понимают, что работника, уволенного за неэтичное поведение, клевету и преступные действия, нельзя даже близко подпускать к месту проступка, если только в этом нет скрытого умысла. Возможно, д-р Рутвен не вполне понимает, что вдобавок ко всем недопустимым поступкам г-н Кёльц незаконно присвоил кое-какие вещи, являющиеся собственностью Института, и Вы, будучи специалистом по античности, знаете, как классифицирует Римское право подобное воровство. Д-р Кёльц посмел утверждать, что ружья, являющиеся собственностью Института, принадлежат ему, и д-ру Рутвену следовало бы спросить Кёльца, кому принадлежит полевой бинокль, который он использует. Я мог бы сообщить немало других деталей, но если д-р Рутвен предпочитает оставаться глухим и слепым к таким фактам, тогда, возможно, его моральные принципы отличаются от наших. Более того, я считаю, что ученому не подобает досаждать властям своими клеветническими доносами. Этой почтой отправляю нашему Музею еще три заявления, подтверждающие результаты некой загадочной деятельности этого, как Вы его называете, «подлеца, страдающего манией величия».

Если у Вас есть соображения, какое дело Мичиганскому университету до всей этой загадочной кёльциады, буду рад их услышать. В конце концов, Индия достаточно большая страна, но почему-то для своих махинаций Кёльц выбрал именно малую ее часть, Кулу, и нашу непосредственную близость.

Сердечный привет Вам и госпоже Магоффин.

Искренне Ваш.

Оттиск статьи Ф. Р. Грант «Знамя Мира Рериха»

25

Н. К. Рерих — членам Правления Музея Рериха*

7 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Господа!

Я очень внимательно прочел письмо г-на Алана Ли мисс Лихтман от 21 февраля,