Неестественный свет - Фиделис Морган

— Так что пришлось мне жить своим умом, ваша светлость, — начала было повествовать о своих злоключениях в Ковент-Гардене и вокруг него Элпью, когда услышала шарканье Годфри.

— Я купил ветчины, — сказал он, высвобождаясь из пальто и счищая с бровей иней. — На сдачу.

Пока графиня и Элпью прорабатывали план действий, Годфри налил три бокала вина, нарезал ветчины и хлеба.

— Может, кто-то будет постоянно дежурить у тюремной часовни… — предложила графиня, глядя на Элпью, которая, в свою очередь, посмотрела на Годфри.

— Ну уж нет, — заворчал тот, обнажая два позеленевших зуба. — Только не я. Я не собираюсь ни в какую тюрьму. Лучше сразу экспортируйте меня на Новую Землю.

— Депортируйте. — Графиня бросила на него взгляд. — И не думай, что я не… — Она раскрыла рот, выставив на обозрение полупрожеванный кусок мяса. — Фу! — воскликнула она, хватая свой стакан и делая щедрый глоток. — Ты уверен, Годфри, что это не потерянная конечность Лотовой жены? Никогда не ела такой соленой ветчины.

— Хорошо возбуждает жажду в холодную ночь, — сказал Годфри, подливая в стаканы.

— А зачем нам это нужно, приятель, — всю ночь бегать в ледяной нужник?

— Сдается мне… — Элпью сделала большой глоток вина и решила вернуться к обсуждению работы, — что с нашей газетой скандалов мы, кажется, зашли в тупик…

Ее прервал страшный грохот.

— Что это было? — вскочила она с кресла, вспомнив о запустении остальной части дома и вообразив, что рушится потолок.

— Постучали в парадную дверь, — проворчал Годфри, беря подсвечник и шаркая к кухонной двери.

— Видишь ли, мы продали колокольчик, — быстро пояснила графиня. — За цветные металлы можно выручить кругленькую сумму.

Грохот возобновился.

— И Годфри соорудил подобие барабана из старого бочонка из-под хереса. — Она вздернула бровь, отчего в слое пудры, покрывавшей ее лоб, появилась большая трещина. — Кто это может быть в столь поздний час? — Графиня встала и принялась оправлять платье и вытряхивать ссыпавшуюся с ее лба пудру из дряблой ложбинки между грудями, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит у двери. — Женщина, — свистящим шепотом проговорила она. — Упомянула твое имя, Элпью. Кто знает, что ты здесь?

— Никто, — покачала головой Элпью. Приоткрыв дверь, графиня прищурилась в темный коридор, откуда сразу потянуло холодом.

— Хм, одета хорошо, элегантно, манеры благородные…

— А лицо? — прошептала, приподнимаясь на цыпочки, Элпью, которой мешал завитой рыжий парик графини.

— Не вижу. — Ее светлость придвинулась к двери поближе. — Капюшон спущен слишком низко, лицо в тени. Но голос у нее дрожит, и кажется мне, что дама плачет.

Годфри пошел назад, свет его свечи замерцал в коридоре.

— Миледи, — позвал он, — мистрис Элпью. К вам дама. — Он юркнул в кухню и быстро-быстро зашептал: — Она молода, богата, красива и расстроена. Говорит, что у нее к вам есть дело…

Графиня и Элпью переглянулись. Элпью выхватила у Годфри подсвечник.

— Зачем же тогда ты оставил ее в темноте?

После невнятного обмена приветствиями в тускло освещенном вестибюле графиня провела таинственную леди в салон и усадила в кресло, а Элпью тем временем зажгла от сальной свечи четыре восковых — в золоченых, с зеркальными отражателями канделябрах.

— О чем же вы хотели поговорить? — улыбнулась графиня, осторожно опускаясь на зачехленный стул, у которого, как она знала, не было сиденья. Угнездившись, она еще раз слабо улыбнулась. — Прошу нас извинить. Прислуга вся разболелась. Даже камин не топим! — Дыхание, вырываясь у нее изо рта, превратилось в белый пар.

Таинственная женщина вздрогнула.

— Я должна быть уверена в полной секретности, — сказала она. Голос ее звучал тихо и очень спокойно. — Я пришла к вам по исключительно деликатному делу.

Элпью была занята тем, что прикидывала стоимость одежды посетительницы. Бело-голубое атласное платье. Голубой цвет с легким оттенком серого, ткань — нежная, по виду дорогая. Женщина, судя по всему, в средствах не нуждалась, хотя и не принадлежала к высшему обществу. Вероятно, жена богатого купца, подумала Элпью. Возможно, он занимается чаем или специями или торгует модными новинками.

— Я пришла из-за своего мужа, Бо, — приглушенно произнесла женщина. — Прежде он меня любил, да что говорить — души во мне не чаял, но в последнее время он мной пренебрегает, и это после семи лет супружеской жизни. Днями и ночами где-то пропадает, иногда даже по нескольку недель подряд, говорит, что ездит в деревню проведать своих родственников.

— А эти родственники, — Элпью наклонилась вперед, пытаясь разглядеть лицо женщины, — где их можно найти?

— Никого из его родственников нет в живых, если только из Индии не вернулся неожиданно его брат. Потому что, насколько мне известно, у него есть только брат, да и тот служит за тысячи миль отсюда, на индийском побережье, в Мадрасе — так называется это место.

— Да-да, добрый старый Мадрас! — Графиня понимающе кивнула. Она никогда о нем даже не слышала.

— А я тем временем сделала страшное открытие: исчезло многое из принадлежавшей мне ценной мебели. Я должна отыскать эту шлюху, которая меня обворовала…

— Проститутку, которая проникла к вам в дом и украла вашу мебель? — возмущенно спросила Элпью.

Графиня знаком заставила ее замолчать.

— Я считаю, что ворует мой муж, — прошептала женщина. — И делает он это для того, чтобы со всеми удобствами содержать какую-то там потаскуху, это в ее грязной постели он коротает ночи, когда не бывает дома.

— Почему вы пришли к нам, мадам? — поинтересовалась графиня, слегка смущенная тем, что кто-то посчитал ее докой по части адюльтера или — еще того не легче — проституток.

— Я спросила у мистера Кью, старого друга моего отца, нет ли у него на примете человека, способного расследовать скандал. И он сказал, что как раз сегодня нанял вас именно для таких случаев.

— Вы хотите, чтобы мы написали об этом в газету? — с недоумением спросила Элпью.

Женщина схватила ее за руки и притянула к себе.

— Ни в коем случае. Если это произойдет, я перережу вам горло.

Она отпустила Элпью, и та, отшатнувшись, дала себе зарок на будущее держаться от этой особы с железной хваткой подальше.

— Предательство и воровство не в характере моего Бо. Я люблю его, как люблю добродетель и счастье. Я хочу, чтобы он вернулся в мои объятия. Несмотря на муки, которые я претерпела из-за его неблагодарности и небрежного и презрительного обращения, я бы желала, чтобы он раскаялся в своих прегрешениях и вернулся ко мне. Или так, или… — Женщина умолкла, утирая катившуюся по щеке слезу.

— Или… — Графиня затаила дыхание.