Хозяйка серебряного озера - Янина Веселова

— Где? — потянулся взглянуть тот. — Милая вещица. Прекрасный парламский фарфор, прошлый век, нетривиальный сюжет…

— К демонам Парлам со всеми его извращениями! — вспылил лэрд Грир. — Корона заинтересована в лояльности северных ведьм, а потому ты должен будешь держаться рядом с молоденькой лэри Карр!

— С какой это стати? — голос младшего похолодел. — За кого вы с его величеством принимаете меня?

— За волокиту и юбочника, — предельно честно ответил Дави. — Ты и так приударил бы за среброволосой провинциалочкой, не упустил бы красотку. А она хороша, уж поверь мне.

— Ты совсем сдурел на королевской службе?

— Это ты зажрался, перебирая девок. В общем выбирай, или красиво ухаживаешь за лэри Карр, или женишься на очередной поверившей твоим сладким речам дурочке. И я не шучу!

— Ты мне не отец! Только он вправе распоряжаться моей судьбой!

— Ой, ли? А как же воля нашего августейшего величества? Она для тебя ничего не значит?

— Ну ты и сволочь! — заорал выведенный из себя Ричард.

— Это значит нет? — успокоился Дави.

— Это значит да! — грянул по столу кулаком младший Грир.

Несчастные парламские нимфы скатились на пол, в последний раз слились в страстных объятиях и разлучились навсегда, распались на жалкие осколки.

— Я верил в твою рассудительность, Дикон. Теперь и пообедать можно, — под каблуками Дави жалобно хрупнул фарфор. — Матушка ждет нас за столом.

— Да пошел ты! — отшатнулся от брата как от прокаженного Ричард. — Я с тобой не то, что за стол, под один куст не сяду!

С этими словами он вылетел из комнаты.

— Скажите, пожалуйста, какие мы нежные, — смахнул с рукава мундира несуществующую пылинку Дави Грир. — Трепетные просто, а девок окучиваем только в путь.

В два шага мужчина дошел до двери, почти пробежал по коридору, пугая горничных, на лестнице свесился через перила, чтобы увидеть уходящего брата.

— Отправляйся в оперу, чистоплюй демонов, там конечно нет кустов, зато полно северных ведьм! Особенно сегодня, понял?

— Иди ты! — огрызнулся Ричард.

— Отличная идея. Увидимся там. Говорят, сегодня дают "Лунную деву"

Ответом ему послужил грохот захлопывающейся двери.

— Вечер в опере, что может быть лучше? — неунывающие поганки подпрыгивали на сиденьях кареты.

— Как хорошо, матушка, что вы все-таки выкроили время для посещения театра, — чуть не хором тараторили они. Да так слаженно, что в сумраке экипажа непонятно было кто говорит: Эдме или Фиона.

Шустрые девицы болтали без умолку, то и дело переглядывались, задорно улыбались и словно невзначай покачивали головами, заставляя колыхаться роскошные плюмажи из перьев, украшающих одинаковые бархатные береты. Как выяснилось сегодня, они вообще взяли моду одинаково одеваться, чем ужасно шокировали столичное общество ну и Нэнни заодно. Ведь надевать разные туалеты поганки отказались наотрез. Так и заявили, облачившись фиолетовые бархатные платья, которые повторяли друг друга в каждой мелочи. Одинаковая отделка парламским кружевом обегала довольно глубокий v-образный вырез, роскошными лентами спускалась до самого пола, завышенная талия, подчеркнутая строгим поясом, пышные рукава, струящиеся складки юбки… И конечно же береты, украшенные нежными перьями цапель и бархотки с барочными жемчужинами на лилейных шейках…

Эдме и Фиона были бы очаровательны, если бы не их скандальная одинаковость и доходящая до крайней степени упертость.

Напрасно Нэнни угрожала бесстыдницам домашним арестом и урезанием карманных денег. Она добилась только одного — уверения, что лишает дочь и племянницу блестящего писательского будущего.

— Как ты не понимаешь, — горячились они, — секрет успеха сестер Северных в их необычном имидже! Талантливых писателей много, но мы еще и экстравагантные, а это привлекает людей!

— Секрет вашего успеха в неслыханном нахальстве и деньгах Софи, которые она выкинула на публикацию ваших романчиков! — нервно одергивала манжеты элегантного цвета жженой амбры (темно-коричневый) платья, заявила Нэнни.

— Спасибо! — обиделась Фиона.

— И ее же имени! — горячилась лэра Нэлианна, поправляя пену золотистого жабо на все еще высокой груди. — Только интерес к Хозяйке Серебряного озера привлекает у вам читателей!

— Неправда! — топнула ногой Эдме.

— Сами знаете, что я права. Девушкам не пристало изображать из себя посмешище, если, конечно, они не собираются опозорить свою семью, полить ее несмываемым позором и навек остаться в девках!

— Этим у нас никого не напугаешь, — из ванной комнаты вышла Софи. Тонкие стены общежития были слишком слабой преградой для сильных хорошо поставленных голосов ее родственниц. — Мне, к примеру, даже и мечтать о замужестве заказано. А девочки как хотят… Только, Нэнни, не обижай их. Не надо. Ты сама потом пожалеешь об этом. А что касается денег на публикации… Неужели мне не дозволено иметь ни единой слабости?.. — она замолчала, не договорив.

Но и без того все было понятно.

Поганки и Нэнни бросились к плачущей Софи.

Набирающая обороты ссора была моментально смыта бурным потоком слез, задушена крепкими объятиями, изничтожена словами искреннего раскаяния.

Все плохое было забыто. Пусть и на время.

Все плохое было забыто. Пусть и на время. Тем более, что нужно было поторапливаться, если, конечно, северные ведьмы хотели попасть в театр к началу спектакля. А они таки хотели, и тут, идя, наперекор моде, которая диктовала, что приличнее задержаться и явиться к середине первого акта, а то и к антракту.

Многие столичные жители так и поступали, делая исключения только для премьер да спектаклей, на которых присутствовали августейшие особы. К слову сказать, некоторые лэрды и вовсе ограничивали свое посещение оперы исключительно рекреацией и буфетом, оставляя своим спутницам возможность в одиночестве наслаждаться ариями, дуэтами, каватинами и прочими кабалеттами.

В результате Софи одевали в три пары рук.

— Тише, задушите, — умоляла она, в тот момент, когда утягивали корсет.

— Осторожнее! Прическа, — напоминала вошедшим в раж родственницам, запутавшись в кружевных оборках нижних юбок.

— А можно мне другие туфельки? — просила, с ужасом глядя на сафьяновый кошмар на высоченном каблуке. — Я же с них свалюсь и убьюсь напрочь.

— Никаких украшений кроме бабушкиного кольца, — сказала, как отрезала, достав из резного ларчика бесценное кольцо с жемчугом и надев его на безымянный палец правой руки, и замерла перед зеркалом.

Из загадочной хрустальной глубины на Софи смотрела хрупкая одетая в розовато серое бархатное платье девушка. Такой цвет еще называют пеплом розы. Он мало кому идет, но лэри Карр была из тех немногих счастливиц, который этот нежный пудровый оттенок украшал особенно в сочетании с затканным жемчугом лифом из нежного палевого шелка.