Конец операции «Остайнзатц» - Геннадий Сергеевич Меркурьев

Утром они предупредили еще раз всех, чтобы никто не смел прятать парашютистов и партизан. Объявили также, что полиция поймала этой ночью шесть русских парашютистов и отправила их в Минск. Сейчас полицаи пьют самогон, а жители деревни работают в поле. С одним из местных жителей и удалось поговорить Грише Барановичу.

Сообщение Барановича поставило капитана Киселева перед рядом сложных проблем. То, что немцы обнаружили первую шестерку, не могло подвергаться сомнению, точно названо число чекистов. Киселев не допускал только, что они «пойманы и отправлены в Минск». Здесь полицаи наверняка прихвастнули. Во всяком случае, этот вопрос требует выяснения.

Идти на встречу с первой шестеркой сейчас бессмысленно. Если группа блокирована немцами и ведет бой, то другой шестерке не прорвать блокаду снаружи кольца. Если ее преследует полиция, то она не пойдет на место встречи, дабы не навести врага на шестерку Киселева. Для того чтобы встретиться, надо перевалить через железную дорогу и шоссе, которые сейчас особо тщательно патрулируются немцами.

Остается одно: двигаться на хутор лесника под Желудками, который в Москве был дан Киселеву в качестве запасной базы. Запасной потому, что связи с лесником не было уже около года. Между тем еще в сорок первом белорусские товарищи оборудовали на хуторе базу, спрятали оружие и боеприпасы, зарыли рацию. Леснику была оставлена справка, что он в 1940 году освобожден из ИТЛ в Вологодской области, где отбывал срок как кулак, активно боровшийся против коллективизации.

На самом же деле Трофим Случак до сорокового года работал лесником в восточных областях Белоруссии, а потом был переведен на работу на Гродненщину, здесь женился на местной крестьянке и осел в лесном хуторе под Желудками.

На предложение оказать помощь командованию ответ дал не сразу. Обстоятельно подумал, взвесил все «за» и «против» - у него недавно родился сын, - но зато потом с глубокой убежденностью в необходимости такой работы сказал, что сделает все, что будет приказано.

Приказано было немного: запомнить пароль для связи и пароль для выдачи спрятанного оружия. О рации Трофиму ничего не было известно. Она была зарыта в дальнем углу усадьбы, и место тайника нанесено на схему, которая хранилась в документах облуправления НКВД, позже вывезенных в Центр.

У немцев Случак не вызвал подозрения. Они проверили его документы. Данные сошлись. Лесник не был замечен в активистах, жил одиноко; ни с милицейскими, ни с партийными или, еще хуже, с энкавэдэвскими работниками не встречался и не дружил.

Первое время на хуторе стояло отделение солдат под командой унтерфельдфебеля, а в 1942 году, когда фашисты, видимо, подгребали все резервы для битвы под Сталинградом, эти солдаты ушли, уведя с собой корову и зарезав двух свиней. Лошадь оккупанты забрали еще раньше. Осталась у Трофима коза да три куры-несушки, припрятанные хозяйкой. Козье молоко - для сына, ему же яйца, а сами питались овощами с огорода, да еще добычей от силков, которые Трофим расставлял в лесу на дичь, так как охотничью «тулку» забрал с собой какой-то фельдфебель, побывавший на хуторе.

В суматохе, в горечи отступления первых двух лет войны никто из товарищей, имевших отношение к созданию базы на хуторе лесника, не вспомнил о Случаке. Может, они погибли, может быть, их разбросало по разным фронтам. Но документы о создании базы сохранились. И когда в 1943 году на повестку дня был поставлен вопрос об активизации работы в западных областях Белоруссии, они были обнаружены при разборе архивных материалов.

Из одного отряда к леснику по заданию Центра были направлены два связника. Они встретились с Трофимом, который рассказал, что несколько винтовок и часть патронов он отдал проходившим через хутор окружением, сказав им, что подобрал в лесу после боев, и пополнил «арсенал» за счет немецкого оружия, которое действительно нашел. Есть у него и немного боеприпасов.

Оккупанты сейчас не беспокоят. Иногда на хутор заезжают полицаи под видом проверки, но на самом деле поживиться чем-нибудь съестным. Однако не нахальничают, знают, что он на хорошем счету у оккупантов, норму заготовки дров для них выполняет, ни в чем предосудительном замечен не был.

Случак, как сообщил начальник разведки отряда в Центр, готов выполнить свой долг перед Родиной. Начальник разведки, и это не его вина, не сообщил Центру, что на обратном пути связники на единственной дороге, идущей через болотистую местность от хутора к большаку, столкнулись с полицейским патрулем, обменялись выстрелами и через болото ушли от полицаев. Партизаны не придали значения такой встрече и не доложили о ней. Впоследствии эта небрежность имела свои последствия.

Явку к леснику имели Киселев и его заместитель Андрей Квашнин, который прыгал с первой шестеркой. Естественно, что, оторвавшись от немцев и не найдя Киселева на точке встречи, Квашнин должен повести свою группу к леснику, где и может произойти встреча двух шестерок.

От места, где сейчас находился Киселев, до хутора лесника по прямой было не больше сорока километров. Шесть часов ходу с полной выкладкой. Но идти придется не по шоссе и даже не по полевой дороге или тропинке, а лесом, высылая разведку вперед и обходя все подозрительные места. Все это, вместе взятое, говорило о том, что с необходимым отдыхом к леснику раньше вечера не добраться. Но идти надо только туда. И, сделав большой крюк, обойдя с юго-востока Голдово, Киселев повел свою группу на базу к леснику. Продвигались молча, с большими предосторожностями, ибо лес в годы войны никогда сразу не выдавал незнакомым людям своих намерений и был способен на все: или брал гостей под надежную защиту, или кидал их в объятия смерти. Те, кто раньше бывал за линией фронта, держались спокойно, а кто впервые - заметно волновались. Им порой казалось, что за каждым кустом, за каждым деревом притаился враг, но уверенность капитана заставляла сердца молодых стучать ровно…

Ни при каких обстоятельствах ни в какие бои группе вступать не разрешалось. Таков был категорический приказ Центра.

«ВОТ КУДА ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ИДТИ!»

«…Этот болван Фрайвальд упустил много времени, необходимого, чтобы обнаружить и задержать русских диверсантов. Только по моему приказу полевая жандармерия, полиция и комендатура Лиды были приведены в действие!» Эти слова, записанные ночью в толстую тетрадь с коленкоровым переплетом, Эр-лингер почти с удовольствием вспомнил, когда в шесть часов утра Фрайвальд доложил по телефону, что в результате облавы обнаружены шесть русских диверсантов, которые вступили в бой и были уничтожены, среди них одна женщина, захвачены оружие и выведенная из строя радиостанция «Север»,