Крестоносец - Бен Кейн

Рождества, и король разозлился до того, что забрал в казну кое-какие имения Жоффруа.

— Если речь о монетах, которые я должен… — начал Жоффруа.

— Не о них, — оборвал Ричард. — Не знаю, как еще сказать, если не напрямик, Жофф. Я прошу тебя поклясться на святом Евангелии, что нога твоя не ступит на английскую землю в течение ближайших трех лет иначе как с моего разрешения.

Жоффруа едва не поперхнулся глотком вина.

— Согласись с моей волей, брат. Иного пути я не вижу, — продолжил король.

— Хорошо, сир.

Голос Жоффруа был сдавленным, лицо перекосилось, но возражать он не осмелился.

Ричард наклонился вперед и посмотрел на младшего брата:

— О том же я прошу и тебя.

Джон болезненно поморщился:

— Ты желаешь, чтобы я оставался в Нормандии или в Анжу на все время твоего отсутствия, сир?

— Да.

— Ты отправляешься на войну, брат. Помимо ран или гибели в бою, тебе грозят морские бури, лагерные хвори или пленение.

— Я иду не просто воевать, но освобождать Иерусалим от сарацин, — поправил его Ричард.

— И все мы надеемся на успех и молимся о нем, — сказал Джон на удивление искренним тоном. — Тем не менее тебя подстерегают серьезные опасности. Бог милостив, все эти напасти обойдут тебя стороной, но если вдруг не обойдут, тебе понадобятся в Англии верные слуги, способные уберечь трон.

— Они у меня есть, — ответил Ричард. — Лоншан, де Пюизе, Маршал, Бардольф, Фиц-Питер и Брюйер.

Помимо двух старших юстициаров, король назначил Уильяма Маршала и еще троих союстициарами, и все они присутствовали на собрании.

Щеки Джона порозовели.

— Но они ведь не твоя плоть и кровь, сир!

— Воистину так, — согласился Ричард. — Зато наша государыня матушка — да. А она остается в Англии.

Застигнутый врасплох, Джон тем не менее быстро пришел в себя и посмотрел на Алиенору.

— По душе ли тебе такое решение? — спросил он.

Алиенора, потупившись, ответила не сразу.

— Твое молчание дает понять, что ты не согласна с Ричардом, мама, — закинул удочку Джон.

Ричард нахмурился.

— У меня есть сомнения, это верно, — сказала Алиенора. — Мы с твоим братом королем обсуждали это. И будем обсуждать дальше, но пока я прошу тебя исполнить его приказ и дать клятву.

Глаза у Джона сверкнули, но все же он кивнул.

— Ну хорошо, мама. — Принц посмотрел на брата. — Я даю клятву.

Ричард выглядел удовлетворенным.

Затем начали обговаривать вопросы канонического права, касавшиеся королевской суженой — Алисы, сестры Филиппа. С самого начала стала понятна цель — позволить Ричарду законным образом отказаться от помолвки. Алиса становилась все более мрачной. Королю хватило милосердия, чтобы принять огорченный вид, когда она сказала, что неважно себя чувствует и просит разрешения уйти. Разрешение сразу же было получено. Когда Алиса поднялась, Алиенора шепнула что-то ей на ухо, и та натужно улыбнулась.

Бедное создание, думал я, глядя ей вслед.

Филип подлил вина королю, после чего направился к комнате за дальней стеной зала, в которой держали яства и питье. Утомленный бесконечными речами епископов, бравших слово один за другим, я потихоньку последовал за другом.

Под неодобрительным взглядом дворецкого, на чьем попечении находились еда и напитки, я разжился небольшим серебряным кубком. Филип, легко угадавший мое желание, до краев наполнил его вином из нового кувшина.

— Божьи пальцы, я помру от скуки, прежде чем этот день закончится, — сказал я, пригубив напиток.

Дворецкий фыркнул. Я строго посмотрел на него, и он внезапно обратил свое внимание на служанку, что мела пол неподалеку от нас.

— Тебе хоть выпить можно, — заметил Филип. — А мне приходится оставаться трезвым.

— Соболезную.

Я отсалютовал ему кубком.

Он скорчил рожу.

— Будешь надо мной издеваться, не узнаешь новостей.

Мне вспомнилась его мысль — проследить за Фиц-Алдельмом. Я отошел подальше от дворецкого и незадачливой девки с метлой, которой грозила хорошая взбучка.

— Что ты видел?

Лицо Филипа приняло заговорщицкое выражение.

— Фиц-Алдельм воспользовался наружной лестницей, потому что не кто иной, как принц Джон, спустился по внутренней.

— Они не хотели, чтобы их видели вместе!

— И мне так показалось.

— О чем они говорили?

— Вот тут-то и загвоздка. Я последовал за ними в винный погреб, но не сумел подобраться достаточно близко, чтобы расслышать хоть слово. — Филип развел руками. — Ты уж извини, Руфус.

Я благодарно улыбнулся:

— Не извиняйся. На такой успех я даже не надеялся.

— Как-то скверно это выглядит. Зачем им уединяться втайне?

Филип был человеком, как правило, доверчивым. Его подозрительность только подстегнула мою.

— Измена, — заявил я.

— Не может быть!

— Люди, подобные Фиц-Алдельму, мать родную продадут. Джон из того же теста. Помнишь, он бросил умирающего отца, когда победа Ричарда стала очевидной?

— Поступок, достойный презрения. — Филип покачал головой. — Почему Ричард принял у Джона клятву верности?

— Ему свойственна та же слабость, что и его отцу. Генрих раз за разом прощал своих детей, в том числе и Ричарда, когда они восставали против него. Вот и Джону позволили вернуться в стадо.

— Думаешь, король разрешит принцу поехать в Англию?

Я подумал о разговоре Ричарда с де Пюизе и Лоншаном в Лондоне. Об уважении, которое он питает к матери. О ее сомнениях, когда Джон попросил Алиенору высказаться насчет запрета.

— Да, — устало проронил я. — Думаю, это вполне возможно.

Казалось, препятствиям на пути Ричарда не будет конца.

И мы можем вообще не попасть в Утремер.

Несколькими днями позднее Ричард снова встретился с Филиппом. Я присутствовал при этом. Принесенные королями клятвы не угрожать державам друг друга, пока они на войне, были возобновлены, и епископы пообещали отлучить того, кто нарушит соглашение. Приготовления к отплытию в Утремер задерживались с обеих сторон, поэтому договорились, что вместо первого апреля войска соединятся в Везле на День святого Иоанна Крестителя, двадцать четвертого июня. Неожиданный и печальный конец встрече положил всадник, перепачканный грязью и усталый. Он скакал во весь дух, чтобы привезти ужасную весть от французского двора: королева Изабелла, супруга Филиппа, скончалась при родах, произведя на свет двух мертворожденных близнецов.

Французский король отбыл, даже не попрощавшись. Ричард хмуро глядел ему вслед.

— Он не друг мне, Руфус, — сказал король. — Но такого несчастья никому не пожелаю. Да поможет ему Господь.

Немногим доводилось наблюдать человеколюбие Ричарда, но оно в нем было. Вскоре его вытеснил гнев. Мы снова отправились в поход через Мэн, Анжу и Пуату в Гасконь, к замку одного сеньора, чьи люди грабили паломников на пути в испанское святилище Сантьяго-де-Компостела. После короткой осады мы взяли крепость приступом и перебили всех, кто оказал сопротивление. Сеньор сдался довольно охотно, уповая на то, что будет помилован благодаря своему