Наполеон: биография - Эндрю Робертс

Служа в Аяччо судебным заседателем, Карло зарабатывал 22 500 франков в год. Кроме того, он получал деньги, затевая с соседями (однажды даже с дедом собственной жены) хозяйственные споры и придерживая незначительные должности в местной администрации. Но главный способ разбогатеть он видел в обзаведении тутовым питомником. Этот проект принесет его второму сыну много хлопот. «Здесь хорошо растут тутовые деревья, – отмечал Босуэлл в своем “Описании Корсики”, – и им не так грозят бури и гниль, как в Италии или на юге Франции. Поэтому в затишье Корсика может иметь шелк в изобилии»{62}. В 1782 году Карло получил концессию на заведение тутового питомника на участке, принадлежавшем семье со времен Джеронимо Бонапарта. Благодаря беспроцентной королевской ссуде (137 500 франков на срок десять лет) и немалому вложению собственных средств Карло смог посадить много тутовых деревьев. Три года спустя корсиканский парламент расторг договор с ним из-за невыполнения обязательств по содержанию питомника. Карло категорически отрицал свою вину. Договор был формально расторгнут 7 мая 1786 года, через пятнадцать месяцев после смерти Карло. Необходимость возвратить ссуду, а также уход за питомником, ответственность за который по-прежнему лежала на Бонапартах, сильно их тяготили.

Наполеон взял в полку длительный отпуск, чтобы помочь матери уладить дело о тутовом питомнике, грозившее ей разорением. Бюрократы несколько лет отравляли жизнь Бонапартам, и тяжба требовала таких расходов, что первые раскаты революции семья восприняла исключительно с точки зрения своей выгоды: не удастся ли избавиться от долга и нельзя ли рассчитывать еще на одну государственную ссуду, чтобы сделать питомник процветающим предприятием?{63} Наполеон никогда не вел себя мелочнее, чем во время тяжбы: она грозила Бонапартам разорением и Наполеон энергично занимался этим делом. Пытаясь найти выход из положения, на Корсике и в Париже он обхаживал всех, кого мог, и написал множество ходатайств от имени матери. Также он исправно отсылал домой столько, сколько мог выделить из жалованья су-лейтенанта (1100 франков в год). Летиции («вдове Буонапарте», как Наполеон называл ее в многочисленных прошениях генеральному контролеру финансов) едва не пришлось продать столовое серебро, чтобы вернуть некоему французскому офицеру одолженные у него 600 франков{64}. В тот раз Бонапартов спас от судебных приставов Лучано, однако семья постоянно нуждалась до 1791 года, когда архидиакон умер и родные унаследовали его состояние.

1 сентября 1785 года Наполеон получил назначение в бомбардирскую роту капитана Масона-д’Отюма 5-й бригады 1-го батальона полка Ла-Фер, стоявшего в Валансе, на левом берегу Роны. Этот чрезвычайно престижный полк был одним из пяти старейших артиллерийских полков в стране{65}. Шестнадцатилетний Наполеон стал одним из самых молодых его офицеров – и единственным во всей французской армии корсиканцем-артиллеристом. Впоследствии Наполеон вспоминал годы, проведенные в Валансе, без ностальгии. Всю меблировку его комнаты составляли кровать, стол и кресло, и иногда ему приходилось жертвовать обедом ради покупки книг, поглощаемых с прежней жадностью. Отчасти он жил на подачки. Став первым консулом, Наполеон попросил министра внутренних дел справиться о владелице кафе в Валансе, часто угощавшей его кофе. Узнав, что она еще жива, Наполеон сказал: «Я опасаюсь, что в свое время недостаточно точно оплатил все чашки кофе, выпитые у нее. Возьмите пятьдесят луидоров [1000 франков] и передайте ей от меня»{66}. В ту пору Наполеон не торопился платить по счетам. Современник вспоминал: «Те, кто обедал с ним в тавернах и кофейнях, когда ему было удобно не расплачиваться, уверяли меня, что его спутники всегда демонстрировали (несмотря на то, что он был их младше и беднее) своего рода почтительность и даже покорность, хотя он этого не требовал. В ту пору он, ни в коем случае не будучи скупым, очень внимательно вникал в расходы»{67}. Наполеон не мог позволить себе забыть кошмар тутового питомника.

Список книг, из которых Наполеон делал обширные выписки в 1786–1791 годах, длинен, и среди них значится история арабов, Венеции, обеих Индий, Англии, Турции, Швейцарии, а также Сорбонны. Он проштудировал «Опыт о нравах и духе народов» Вольтера, «Историю Флоренции» Макиавелли, «Очерк о “письмах с печатью” и государственных тюрьмах» Мирабо и «Древнюю историю» Шарля Роллена. Наполеон изучал книги по современной географии и политике, например направленную против аристократии «Критическую историю дворянства» Жака-Антуана Дюлора и полные сплетен «Тайные мемуары о царствовании Людовика XIV, регентстве и царствовании Людовика XV» Шарля Дюкло{68}. В тот же период он заучивает наизусть стихи Корнеля, Расина и Вольтера – вероятно, чтобы произвести впечатление на прелестную Каролину дю Коломбье. «И кто может поверить, – рассказывал позднее Наполеон об их невинных прогулках на рассвете, – что все наше счастье состояло в том, что мы вместе ели черешни!»{69} В Валансе Наполеон стал брать уроки танцев, вероятно признав, сколь важно офицеру быть презентабельным[7]. Когда в декабре 1808 года Дотель, его бывший учитель танцев, теперь сильно нуждавшийся, написал Наполеону («Ваше величество! Человек, который учил вас первым шагам в свете, поручает себя вашему великодушию»), тот нашел ему место{70}.

В Валансе 26 апреля 1786 года Наполеон написал первое из его сохранившихся эссе – о праве корсиканцев на сопротивление французам. Учеба Наполеона окончилась, и это сочинение написано скорее для себя, а не для публикации: необычное для французского офицера тех дней времяпрепровождение. В написанном по случаю шестьдесят первого дня рождения Паоли эссе Наполеон утверждал, что законы устанавливает или народ, или государь – во имя независимости первого. Он писал: «Корсиканцы смогли, следуя всем законам справедливости, сбросить иго генуэзцев, и они смогут также свергнуть иго французов. Аминь»{71}. Написать такое для французского офицера было странным и даже небезопасным, но Наполеон со школьной скамьи боготворил Паоли, а жизнь самого Наполеона во Франции с 9 до 17 лет была одинокой, так потому неудивительно, что он идеализировал Корсику.

Наполеона можно назвать несостоявшимся писателем. К 26 годам из-под его пера вышло около 60 эссе, новелл, философских и исторических сочинений, трактатов, памфлетов и открытых писем{72}. Все это в совокупности отражает умственную и политическую эволюцию от пламенного корсиканского националиста, которым он был в 1780-х годах, до французского офицера, враждебно настроенного к Паоли и желавшего в 1793 году разгрома якобинским правительством восстания на Корсике. Впоследствии Наполеон называл Паоли «замечательным человеком, не предавшим ни Англию, ни Францию, но всегда стоявшим за Корсику», «большим другом семьи», который убеждал его поступить на английскую службу, поскольку тогда он имел возможность добыть ему офицерский патент… «но я предпочел французов, поскольку я владел их языком, исповедовал их веру, понимал и любил их нравы, а начало революции воспринял как удобное для предприимчивого молодого человека время»{73}. Наполеон также утверждал (возможно, не вполне правдиво), что Паоли сделал ему «чудесный комплимент»: «Этот юноша станет одним из Плутарховых древних»{74}.

В начале мая 1786 года шестнадцатилетний Наполеон сочинил двухстраничное эссе «О самоубийстве» – крик души страдающего националиста-романтика вкупе с упражнением в риторике. «Всегда одинокий среди людей, я возвращаюсь к себе, чтобы мечтать в одиночестве и со всей страстью предаться меланхолии, – писал он. – К чему мои помыслы устремятся сегодня? К смерти»{75}. Наполеон приходит к выводу: «Если я должен умереть, то не лучше ли самому убить себя?» «О, как люди далеки от природы!» – сетует он, вторя привычному заклинанию романтиков. Демонстрируя, как Гамлет, гордыню вкупе с жалостью к себе, Наполеон смешивает некое самовлюбленное философствование с корсиканским национализмом в духе руссоизма: «Мои соотечественники скованы цепями и с дрожью целуют руку, которая их угнетает! Они уже не те храбрые корсиканцы, которых воодушевлял своими добродетелями герой, – враги тиранов, роскошества и презренных куртизанок… Вы, французы, не удовольствовались тем, что лишили нас всего, что было нам дорого, но и испортили наши нравы. Хороший патриот должен умереть, когда его отечество погибло… Жизнь для меня