Сонька-Золотая Ручка. Тайна знаменитой воровки - Виктория Руссо

Немка говорила с жутким акцентом и просила называть себя просто Анна.

— Мой муж тоже был немцем! — воскликнула Ольга, желая понравиться портнихе. Ее лицо не смягчилось при этой новости, но узнав, что ее гостья в разводе, та заметно потеплела, прокомментировав смелый поступок:

— Я любить смелость! Вы разводиться и не бояться разговоры!

Глядя на строгое лицо Анны, трудно было представить, что она в состоянии соорудить что-то стоящее, но результаты ее трудов поражали воображение. Увидев одно из готовых платьев, заказанное именитой дворянкой, Ольга вскрикнула от восхищения, своей детской реакцией она порадовала швею, и у той даже выступил румянец на щеках от удовольствия.

— Оно выглядит… изящно! И совсем не похоже на то, к чему я привыкла! — Ольга заворожено рассматривала тонкую работу портнихи и, не умолкая, расточала комплименты.

Ольга не любила корсеты, потому что с трудом в них дышала. Она мечтала, чтобы мода стала более лояльна к женскому организму и избавила дам от своих тисков. Вытянутость силуэта новых моделей с едва обозначенной талией очень привлекала ее.

— Что вы хотеть? — уточнила умасленная хвалебными речами женщина. Анна пока не знала, как относиться к гостье: оценив невзрачный наряд клиентки, она сделала вывод, что денег у нее немного. Но когда-то давно к ней приходила на первый взгляд оборванка в старом нищенском платье, положившая перед портнихой стопку денег и бриллиантовое кольцо, сухо произнеся:

— Мне нужно шикарное платье для бала-маскарада. Только ваши руки способны создать настоящий шедевр… за одну ночь!

Трудность заключалась в том, что праздник планировался на следующий день, а на создание эксклюзивных заказов порой уходили месяцы. Только ткань из-за границы порой добиралась несколько недель. За щедрость клиентки Анна пошла на «преступление» и использовала дорогой отрез материала купчихи, которая ничего не смыслила в моде. Портниха не любила эту прослойку населения за их ограниченность. Как правило, они притворялись аристократками, но, по сути, оставались женщинами «третьего сословия», абсолютно не разбираясь в качестве, безвкусно нацепляли на себя все блестящее. Для балов шили такие откровенные декольте, что, казалось, их грудь вот-вот выскользнет наружу.

— Да, когда-то я шить платье самой Соньке с золотой рукой! — констатировала Анна с гордостью, будто создала наряд для самой королевы, а не для обычной бандитки.

Ольга встрепенулась, вспомнив множество легенд о «непотопляемой» женщине, ею восхищались, при этом ненавидя, и было за что — известная воровка одурачивала людей с таким изяществом, что многие не держали на нее зла. Ювелир Сегалович пострадал от рук этой мошенницы, рассказав, что она явилась к нему, переодевшись светской дамой, и подменила несколько драгоценных камней фальшивкой. Когда его допрашивал следователь, он ничего не мог вспомнить о воровке, только ее слишком густые брови, которые портили женственный изящный облик.

— Она была так прекрасна… Руки… глаза… голос… но эти брови, сросшиеся на переносице — это было что-то невообразимое! — возмущался мужчина, рассказывая за ужином семье, как его провела аферистка. От его повествований взрослеющая Оленька хохотала до неприличия громко, чем оскорбила слух матери и тут же была выставлена из столовой. Она ушла в свою комнату и устроилась у окна, за которым было темно и морозно. На холодном стекле она нарисовала две ладони, внутри которых написала два имени: Софья и Ольга.

— Так вы шили платье для самой Соньки-Золотой Ручки?

— Да, и много раз! — горделиво произнесла Анна, качнув своими седыми кудряшками. — Красное атласное платье мы назвали «пламя преисподней»! В нем она блистать на празднике, а наутро весь Петербург шуметь: кто-то грабить гостей на маскарад! И все твердить: перед тем, как потерять богатство, с ними беседовать дьявол в юбке!

Анна захохотала, откинув голову назад. Звук из ее глотки зловеще болтался между стенами прихожей.

— Хотела бы я встретить мою старую подругу! — произнесла портниха задумчиво без всякого акцента. — Мы с ней проворачивали такие дела…

Женщина вдруг спохватилась и захлопала накрашенными ресницами, кутаясь в капот — распашное женское платье, застегивающееся спереди. После полудня ходить в домашней одежде было моветоном, но Анна нарочно демонстрировала новый покрой заказчицам. Швея кивнула на образец платья, которое бережно держала в руках Ольга, и произнесла с невинным придыханием, видимо надеясь, что обман не замечен:

— Я могу сшить вам такой модель!

— Нет, что вы! Я не хочу повторяться и всецело полагаюсь на ваш тонкий вкус! — заметила Ольга и через мгновение на изящном столике появилась толстая пачка денег.

— О, с вами приятно иметь дело! — воскликнула Анна. — Как мне вас называть?

— Софья, — вдруг выпалила Ольга, расплывшись в приветливой улыбке. Анна на мгновение напряглась и внимательно посмотрела на заказчицу, после чего припрятала деньги в специальный карман во внутренней части домашнего платья и предложила пройти в примерочную для особенных клиентов.

Преображение дома было завершено, довольная Ольга бродила по нему, наслаждаясь изяществом обстановки. На стенах сверкали дорогие обои, имитировавшие парчу. Оказалось, что из-под кисти влюбленного Владимира вышло несколько ее портретов, она облагородила талантливые творения дорогими золотистыми рамками и развесила их по комнатам. Хоть спальни в русских интерьерах были весьма скромны, Ольга же сделала ее весьма шикарной. Она вспомнила описание в запрещенном романе страстного свидания с кавалером одной из героинь: «Мужчина проник в ее прекрасные покои, которые словно полыхали пламенем страсти — стены в них были насыщенного красного цвета, с золотым рисунком. Стоящая посреди комнаты кровать напоминала фрегат с раздувшимися парусами, на нем двое влюбленных отплывали в путешествие в страну нежности и любви». Этот отрывок Ольга помнила наизусть со времен учебы. Ее восхитило, что спать можно не в простой узкой кровати весьма низкой и малоудобной, которую, как правило, отгораживали расписной ширмой. Открывая глаза, молодая женщина улыбалась, и ее день проходил очень легко и непринужденно.

Столовая была дубовая — посреди нее стоял массивный стол, вокруг которого была дюжина стульев.

— Так много мест? Зачем? — удивлялась Наталья Дмитриевна.

— А вдруг к нам гости придут? — приободрила ее Ольга, поправив свой портрет и на ходу сделав замечание Акулине, что на позолоченной рамке скопилась пыль. — Вы не против, Наталья Дмитриевна, что я без вашего ведома, украсила дом собой? Я подумала: раз это старания Володеньки, вам будет приятно…

— Что ты, душенька! Мне очень нравится! Когда я смотрю на картины, мне кажется, что вы оба подле меня! — подбородок пожилой дамы задрожал. Ольга поспешно приблизилась к ней и, усевшись рядом, заботливо взяла ее за руки.

— Как же я рада, что ты рядом со мной, Оленька! Большего счастья я и желать не могла!

У женщин сложились странные дочерне-материнские отношения, о которых за пределами уютного гнезда Ольги болтать было не принято. Наталья Дмитриевна души не чаяла в, казалось бы, чужом человеке, пришедшем из ниоткуда. Она любила пересказывать историю о том, как мечтала о девочке, но родился сын. Часто втайне от мужа она наряжала его в платьица, сшитые ею. Однажды грозный мужчина застал ее за этим занятием и был жуткий скандал.