Застава - Василий Головачев

На этот раз она послушалась, так как предок, очевидно, тоже заинтересовался пейзажем.

Спуск не потребовал много времени, по сути, он напоминал пикирование, разве что бесшумное и не страшное. Существо, чьими глазами Уваров рассматривал ландшафт Марса, замерло в реденьком воздухе планеты, повертело головой, отчего у самого Уварова закружилась голова: его зрение не успевало подстроиться под по-птичьи быстрые движения головы предка. Однако он всё же разглядел нечто вроде лагеря, почти полностью занесённого песком.

Над барханами возвышались оранжевые купола, соединённые не то дорожками, не то трубами, которые и создавали впечатление лагеря или городка, какие собирались строить на Марсе земные переселенцы. Уварову даже захотелось протереть глаза, так городок был похож на рисунок в Интернете – предполагаемый вид земной базы.

Но, во-первых, память ему выдала событие, происходившее на Марсе миллионы лет назад, во-вторых, предполагаемый облик земного поселения на Марсе выглядел более современным, да и модулей в нём насчитывалось всего шесть, в то время как марсианская «деревня», а может быть, какая-то технологическая зона вмещала не меньше сотни куполов.

Предок спикировал ещё ниже.

Сеть куполов раздалась в стороны, они выросли в размерах, превратились в верхушки гигантских баков, похожих на те, в которых земляне хранили нефтепродукты. Соединялись они и в самом деле трубами, а не дорожками, поэтому можно было предположить, что в этом районе сохранилась какая-то база или склад горюче-смазочных продуктов, принадлежащий древним марсианам. С другой стороны, это могла быть и база пришельцев, где хранилось топливо для их кораблей, или терминал для хранения жидких материалов, в том числе воды.

Последняя мысль понравилась Уварову больше всего, и он подумал, что надо будет сообщить Гордееву о найденном продуктохранилище. Десять миллионов лет назад оно ещё было видно из космоса, но впоследствии его занесло песками, и земные аппараты не смогли увидеть его с орбиты.

Через несколько секунд он выплыл из дебрей собственной памяти в привычную тишину спальни, хотя память ещё некоторое время «зудела и чесалась», перебирая исчезающие картины-видения прошлого. Уваров полежал на спине с открытыми глазами, успокаивая воображение, закрыл глаза и уснул почти мгновенно.

До утра ему не приснился ни один сон.

* * *

В молодости Уваров серьёзно занимался футболом, лёгкой атлетикой – бегал на короткие дистанции, потом увлёкся велосипедным спортом и получил звание мастера, участвовал в соревнованиях за Хабаровский край, где служил в армии, в ракетно-космических войсках, потом за Москву и Московскую область. Но спортом вечно заниматься нельзя, и он взялся за науку, уже в тридцать три года став доктором физико-математических наук.

Можно было уехать за границу, куда его приглашали, но он остался в России, так как безумно любил родину, и большую, и малую, и не мыслил жить вдали. Нынче он работал в Ядерном университете, как стал именоваться Московский инженерно-физический институт, был на хорошем счету у начальства и мог заниматься любыми направлениями ядерной науки, выбирать темы и готовить студентов к защите диплома. На конвенте математиков в Санкт-Петербурге ему вручили престижную премию «Золотой интеграл», однако никто из коллег не догадывался, что именно благодаря работе над психроникой, как Уваров назвал игровую матрицу нового типа, он и приобрёл дар воспоминаний прошлого. В его подходе играющий не просто выбирал фантом из заданного набора игровых персонажей, а подстраивал его параметры под свою личность, проектировал психосемантическую матрицу себя как игрока, и Уваров первым обнаружил эффект участия собственной психики в игре, которая позволяла переводить образы прошлого из бессознательного, из закрытой генетической памяти, в сознание.

Потом ему начали сниться необычные сны.

Ещё через месяц он научился погружаться в прошлое на любой отрезок времени и видеть всё, что происходило с предками, которые и передали ему запомнившиеся «файлы» действительности.

Наскоро позавтракав: пшённая каша с мёдом, кофе, – он поцеловал сонную жену (внучка ещё спала, а дети уже, слава богу, жили отдельно) и сбежал вниз, во двор, где его ждала машина охраны.

С этим пришлось смириться, Гордеев был непреклонен, назначая ему охрану (жене и внучке отдельно), и уже три с лишним месяца Уварова сопровождали телохранители «Заставы», не отпускавшие его одного никуда.

Уваров влез в джип «Рэндж Ровер», поздоровался с молодыми парнями, к которым давно обращался на «ты», и через полтора часа был на работе.

Вычислительный сектор прикладной математики располагался на третьем этаже лабораторного корпуса. В нём работали семь человек, включая руководителя сектора профессора Чернявского. Уваров приехал раньше всех, поэтому быстренько вскипятил воду, бросил в керамическую кружку с аббревиатурой на боку ААУ – это была его личная кружка, подаренная коллективом сектора на день рождения, – пакетик «Липтона» и устроился в своем ворк-боксе – рабочем модуле с компьютерным терминалом, отгороженном от остальных модулей полупрозрачными стеклянными и гипсокартонными стенками. Включил компьютер, натянул на лобастую голову, покрытую серебристым пушком, дугу коммуникатора. Когда в помещении появились остальные сотрудники сектора, он уже был недоступен для общения.

В обед позвонил Женя Федорчук, бывший сокурсник, работавший в последнее время на приборостроительном заводе «Электрон» в Королёве. Женя был классным парнем, весёлым и добродушным, и общаться с ним было легко и приятно.

– Привет, старый, – бодро поздоровался он. – Сидишь небось за компом?

Уваров представил его широкую, щекастую, улыбающуюся физиономию, и настроение улучшилось.

– Привет, Худой, – ответил он; Евгений всегда был упитанным и объёмистым, за что и получил кличку Худой. – Сижу на работе. А ты где?

– Да и я на работе, – рассмеялся Федорчук. – У нас не забалуешь, завод работает на оборонку, начинку для военных спутников делаем, так что приходится корячиться денно и нощно.

– Ты ещё не директор? – пошутил Уваров.

– Для директора у меня рост не тот, но я, между прочим, зам главного технолога. Слушай, в тему заговорили, тут у нас интересные фокусы обнаружились… – Федорчук осёкся, помолчал. – Слушай, ты же преферансист? Не хочешь поиграть в дружеской компании? У нас Петро Довгаль уехал на восток, в Новосибирск, игрок нужен.

Уваров вспомнил свои встречи в компании с Новихиным, Кореневым и Хаевичем, которые оказались агентами ксенотов. Воспоминания приятными назвать было трудно.

– Да не хочется.

– В другой компании играешь? – догадался Женя. – Ты как-то говорил. Одно другому не мешает. Подумаешь?

Уваров неожиданно решился:

– Вы когда играете?

– По субботам или по воскресеньям у Вовки-моджахеда.

Моджахедом они дразнили Володю Кабанова, отпустившего усы и бороду и весьма похожего на кавказца.