Похищенная наследница - Барбара Картленд

А что, если нет?

Что, если то, к чему он стремился всю жизнь, не более чем иллюзия, и после всего достигнутого он стал просто бездыханным телом, покоящимся в земле церковного кладбища.

Девушка чувствовала, как все внутри нее протестует против подобной бессмысленности жизни.

Общеизвестно, что большинство людей неверующих считают, будто смерть — это конец всего.

«Какая мне разница, — заявила как-то одноклассница Орины, — что будет после того, как я умру. От того, что я буду сидеть на берегу лазурного моря и слушать гнусавые арфы ангелов, мне не станет легче».

Орина тогда согласилась с ней.

А вот другая, более умная ее подруга, сказала:

«Все верования, включая самые древние, утверждают, что смерть — это еще не конец. А многие восточные религии вообще говорят, что после смерти человек перевоплощается в другом теле».

«Ну и что из этого, — возразила ей тогда третья. — Я сомневаюсь, буду ли намного счастливее, если окажусь в теле древнего римлянина или, например, в теле африканского аборигена».

Орина тогда посмеялась над словами соучениц, но подсознательно чувствовала значимость той дискуссии для себя.

«Может, в этом путешествии я найду ответ не только на жизненные вопросы, но и на вопрос о смерти», — подумала она и впервые после того, как у, нее на глазах стрелял в себя Клинт, заплакала.

Она плакала не из сострадания к нему, а от жалости к себе.

Она плакала потому, что осталась жить на земле, на которой больше нет ее отца.

А он так нужен ей!

— Папа! Папа! — кричала она в темноту. — Как ты мог бросить меня? Почему я не могу быть с тобой, где бы ты ни был? Неужели ты не понимаешь, я совсем одна… совсем одна, и мне так необходима твоя помощь!

Сама того не замечая, она говорила вслух громким голосом, и горючие слезы беспрерывно текли по ее щекам.

Когда она немного успокоилась, вокруг царила полная тишина, только волны бились о борт яхты.

В течение следующих двух дней они медленно и спокойно плыли по Мексиканскому заливу.

Но к вечеру третьего дня небо заволокло пеленой, начинался небольшой шторм, и капитан взял курс на берег.

Они переночевали в небольшой безымянной бухте, а наутро, еще до завтрака, отправились в дальнейший путь.

Миссис Карстрайт появлялась только к обеду.

Все остальное время она или отдыхала у себя в каюте, или сидела на палубе, подставив под ноги маленькую скамеечку.

Во время обеда было непривычно тихо, и Орина наконец решилась спросить:

— С вами все в порядке, миссис Карстрайт?

Мне кажется, вы несколько бледны.

— У меня все хорошо, дорогая, — улыбнулась гувернантка. — Просто последнее врем» меня беспокоили какие-то странные боли, но ты же знаешь, я не люблю, когда доктора начинают возиться со мной.

— Да, отец тоже этого не любил, — сказала Орина, — но я думаю, если у вас боли, следует обратиться к специалисту.

— Ну что ты, у меня же есть таблетки, они помогают мне уснуть, а когда я сплю, боль отступает, — проворчала миссис Карстрайт. — И больше мне ничего не нужно, никаких докторов.

Она говорила так уверенно, что Орина решила больше ей не надоедать своими вопросами.

Оставалось лишь надеяться, что ничего серьезного со старушкой не происходит.

Она помнила, как не любил отец больных людей на судне.

Поэтому он всегда настаивал, чтобы Орина не брала с собой никаких служанок, а сама обслуживала себя в путешествии.

Но миссис Карстрайт!

С ней раньше никогда не было никаких проблем.

Лишь теперь Орина вдруг вспомнила, что вдова епископа неумолимо стареет.

«Ей надо быть осторожнее, чтобы не поскользнуться и не упасть на палубе, особенно в такую погоду», — подумала Орина.

На следующее утро, выйдя на палубу, девушка увидела бурлящее за кормой море и потому совсем не удивилась, узнав, что будет завтракать одна.

— С миссис Карстрайт все в порядке? — поинтересовалась она у стюарда.

— Я отнес ей завтрак в каюту, но она отказалась есть, сославшись на то, что не голодна. Но я думаю, мисс, вся причина в морской болезни.

Орина застонала.

Да, отец был прав.

Теперь, если миссис Карстрайт не станет лудите, им придется причалить к берегу и ждать, пока море не успокоится.

А Орине так нравился поединок волн за кормой.

Она никогда не страдала от морской болезни, ив любую погоду море манило ее.

После завтрака она поднялась на капитанский мостик поговорить с Беннетом.

— Я боюсь, миссис Карстрайт чувствует себя не очень хорошо, и, если ей станет хуже, полагаю, нам придется зайти в порт.

— Конечно, мисс, — ответил капитан. — Но, с другой стороны, я горю желанием проверить, на что способен этот новый мотор, установленный вашим отцом.

Орина улыбнулась.

— Вы совсем как мой отец, такой же испытатель технических средств в борьбе с природой.

Но мы еще не знаем, какая погода в Атлантике, а я думаю, как раз там по-настоящему можно проверить мощность мотора.

— Именно это я и мечтаю сделать, мисс, — согласился Беннет, — но при условии, что на яхте не останется слишком уж чувствительных пассажиров.

Так за разговором незаметно прошло несколько часов, и наступило время обеда.

Перед едой Орина решила навестить миссис Карстрайт.

Спустившись вниз, она встретила стюарда, который вызвался ухаживать за больной: женщиной.

Он сказал, что гувернантка спит.

— Вы не беспокойтесь, мисс. Я позабочусь о старой леди, и раз уж она уснула, лучше не беспокоить ее.

Орина подозрительно взглянула на негр.

— А не дал ли ты ей случайно снотворного? — строго спросила девушка.

— Нет, что вы, мисс, в этом не было никакой надобности. Она сама принимает таблетки, чтобы избавиться от болей, которые последнее время мучают ее.

«Не следовало брать ее с собой», — с сочувствием к миссис Карстрайт подумала Орина.

Но все произошло так стремительно, что она сама ни в чем толком не разобралась, целиком положившись на Бернарда Хоффмана.

К тому же она была уверена, что без гувернантки он бы ее никуда не отпустил.

После обеда море немного успокоилось.

Орина попыталась еще раз навестить миссис Карстрайт, но ей вновь сообщили, что та спит.

Остаток дня Орина провела на палубе, беседуя с капитаном.