Чучхе - Алексей Евдокимов

— Примерно… Хотя, знаешь, не такие уж они и клоуны. Совсем не клоуны. У них в регионах структура организована на ять. Дисциплина опять же. Молодняк. Но это не нацболы — они тортами не швыряются… Они вообще стараются не привлекать к себе внимания. Артем умный — он знает, что делает. Они там у него не сублимируют и не пиарятся — а втихаря связи налаживают. Вот почти никто не в курсе — а у них в региональных парламентах уже люди сидят. И на местах у них завязки оч-чень неплохие… И если вдруг чего… — хмыкает, — они своего не упустят! — издевательски резюмирует. — В общем, придет к власти — и меня повесит.

— Тебя-то чего?

— Ну, мы-то считаемся президентской структурой…

— Считаетесь?

— Не, ну чем мы на самом деле занимаемся? — пожимает плечами. — Просто социологией — считаем, прогнозируем… Ну, пиар… Но главным-то образом это все не столько политика, сколько вообще наука прикладная.

— Ну, на «вольвешник» ты там насчитал… Напрогнозировал.

— «Вольвешник»? Сейчас ты увидишь, на чем Эмиль приедет.

— Негр тоже заматерел?

— Какой ты неполиткорректный. Он не негр. Он расово неопределившийся. Очень, кстати, выгодное обстоятельство в публичной профессии.

— А он чего?

— Ха. Эмиль — продюсер на телевидении. Некоторое время ведущим был — и, кстати, очень рейтинговую программу вел. Сейчас уже не ведет, сейчас только продюсирует. Еще более рейтинговые программы. Риэлити-шоу. Провокационные риэлити-шоу. Не знаю, ты слышал? Вряд ли… — но было такое шоу «Похоть», не помню, на каком канале, два, что ли, сезона назад. Так его за непристойность закрыли. Скандал вышел дикий совершенно. Но рейтинг у программы был — немереный. Немереный! В потолок упирался. Похоть — одно слово…

— То есть — все круто поднялись? Наш был бы доволен?

Андрей поворачивает голову, смотрит на него уже без ухмылки. Отворачивается, глядит на дорогу. После долгой паузы произносит:

— Да кто его знает, чем Наш был бы доволен…

Во дворе дачи Алисы — четыре машины. Тим стоит возле красного спортивного купе.

— На таком, значит, теперь негры ездят? — осведомляется он у захлопывающего дверцу «эс-семидесятого» Андрея, но глядя при этом на купе: — Почему только не белая?

— Чего?

— По-моему, негр должен на белых ездить.

— Ты базар-то фильтруй все-таки. — Андрей поднимается на крыльцо, где стоит Алиса. — Здравствуй, Алиса, — чмокает ее в щеку.

— Привет, Андрей.

Тот, глядя на нее, поднимает большой палец:

— Во! Загар… Это ты в горах так?

— Ну, ты тоже не прибедняйся.

— Я… Сказать стыдно.

— В солярии? — Алиса ухмыляется. — Все равно у Эмиля круче всех, — мимоходом: — Привет, Тим.

— Прет, — без выражения.

Пять стопок стоят на столе. Рука Артема уверенно разливает по ним водку.

— Я вообще-то не пью, — уклончиво говорит Андрей.

— Надо, — приглушенно-настойчиво говорит Артем.

Пять рук разбирают стопки.

Взгляды Артема, Андрея, Эмиля, Алисы и Тима, стоящих вокруг стола, почти хаотически перемещаются со стаканчиков друг на друга, ни на ком не задерживаясь.

— Ну, помянем Нашего… — Артем, сдержанно. — И всех… наших.

Все пьют не чокаясь: Артем опрокидывает как воду, Андрей едва пригубляет, Эмиль, проглотив, оценивающе чуть поднимает брови, Алиса аристократически чуть морщится, Тим словно внимательно прислушивается к движению водки по пищеводу.

— Лис, — спрашивает после паузы Эмиль. — У тебя вагон курящий?

Алиса молча ставит на стол пепельницу. Мулат достает сигареты.

— Дай мне тоже… — вполголоса просит Алиса.

Эмиль протягивает ей пачку, она берет сигарету, он дает ей прикурить, прикуривает сам. Все избегают смотреть друг на друга.

— Ну, кто возьмет слово? — Эмиль.

Пауза. Никто не хочет брать слово.

— Пусть товарищ Артем возьмет, — предлагает Андрей. — У него это профессиональное.

Артем быстро недобро смотрит на него, но тут же делает нейтральное лицо и пожимает плечами:

— Кому он список послал — Эмилю?

Эмиль нервно давит сигарету в пепельнице:

— Шестеро из тринадцати. С декабря по апрель. Одних убили, другие вроде несчастные случаи… Все правильно, я проверял. Ни одного обвинения не предъявлено. Ну и Серега — сами знаете…

— И, значит, все оставшиеся… — Артем.

— Нас пятеро здесь, — Эмиль. — И Фимка в Нью-Йорке.

Артем берет бутылку водки, задумчиво смотрит на нее. Вопросительно демонстрирует остальным. Алиса чуть морщится, Тим медленно качает головой, Эмиль придвигает стопку. Артем плещет ему и себе.

Алиса стряхивает пепел, раздраженно-устало говорит:

— Я ничего не понимаю…

Артем, косясь на нее, опрокидывает стопку.

— Что тут понимать, Алиса? — после паузы отвечает Андрей. — Нас — всех, кто учился в ЭКРАНе, в одиннадцатом «а»… «Технология управления»… Мочат одного за другим. Поодиночке. Отстреливают. Как… — досадливо качает головой.

Никто ни на кого не смотрит. Алиса механически втыкает в пепельницу докуренную сигарету. Эмиль растерянно вертит в руках полную стопку. Артем стоит, прислонившись к стене, скрестив на груди руки. Тим отодвинулся на задний план.

— Бред какой-то… — Алиса. — Кто?! Зачем?!

— Чем они вообще… — Артем смотрит на Эмиля. — Ну, которых… занимались?

Эмиль отставляет выпитую стопку:

— Те, про кого я знаю, — бизнесом… Разным… Совершенно… Да нет, ничего общего, и, я догадываюсь, — хмыкает невесело, — никто ни с кем не контачил… Что-то, — исподлобья обводит взглядом экс-одноклассников, — мне подсказывает…

— Это как-то связано… — Алиса, — ну, с тем, как нас закрывали тогда?

— Как?.. — Эмиль.

Артем хлопает ладонью по стене, отклеивается от нее, решительно делает шаг к остальным:

— Резюмирую. Стечением случайностей это быть не может. По определению. Мотив непонятен совершенно. Так? — обводит всех взглядом; никто не возражает, но и не поддакивает; Андрей смотрит на него внимательно, словно со специфическим любопытством. — Наши действия?

— Какие могут быть действия? — Алиса. — За бугор валить, как Фима предлагает?

— Как вариант, — спокойно соглашается Артем. — Но мне лично этот вариант не подходит, — дергает углом рта. — У меня дела здесь — и меня отсюда не выпрут. Ничего не делать — тоже не выход. Дожидаться, пока меня кто-то по-тихому оприходует, я не собираюсь. Я полагаю, никто не собирается? — обводит всех взглядом. — Но мы ничего не можем сделать, пока не представляем себе — кто.