Варяжский сокол - Сергей Шведов

– У нас неприятности, – сказал Гордон, усаживаясь на ложе, которое со дня смерти княгини Синильды оставалось нетронутым.

– Сидраг? – спросил Трасик, располагаясь в кресле напротив.

– Да. Похоже, он сейчас находится в Волыни, хотя моим людям пока не удалось выйти на его след.

– Что он опять затеял? – поморщился как от зубной боли князь.

– Он требует встречи с тобой на Калиновом мосту.

– Что?! – потрясенный Трасик подскочил с кресла, словно ужаленный. – Но ведь это невозможно. Ты же сам сказал, Гордон, что ни один из твоих боготуров не согласится сопровождать его туда. А без их участия все потуги Сидрага окажутся тщетны.

– Я за свои слова отвечаю, великий князь, – холодно отозвался Гордон. – Но Сидраг нашел пришлого боготура из радимичей, и это сильно осложняет дело.

У Трасика захолодело сердце от дурного предчувствия. Месть кровным родственникам строжайше запрещалась славянскими богами, а уж их убийство влекло такие кары небесные, что лучше бы отступнику на свет не рождаться. Разумеется, в Варгии убивали и своих, даже самых близких, но только чужими руками. А здесь Сидраг поднимает меч не просто на родного дядю, не просто на старшего в роду, а на великого князя. Такое возможно только с согласия Чернобога, да и то если волхвы Волосатого признают, что обвинения княжича обоснованны, а преступления его дяди Трасика действительно выходят за привычный ряд. Такими преступлениями испокон веку считаются отцеубийство и братоубийство. Ибо поднять руку на самых близких способен только человек, находящийся под воздействием навьих чар. Тех самых чар, которые могут превратить любое живое существо в Дракона. И такого человека нужно убить раньше, чем его сердцем окончательно завладеют силы зла. Кому же, как не самому близкому родственнику, это сделать? И смерть князя Трасика на Калиновом мосту станет признанием его вины. Правда, в случае смерти обвинителя обвиняемому остается не только жизнь, но и доброе имя. А его обидчику – вечное забвение.

– Завид и Благовид уже выказали свое расположение приезжему боготуру и дали согласие на божий суд. Правда, срок испытания еще не назначен.

Волхвы Завид и Благовид были давними соперниками Гордона, а Завид даже претендовал на ранг кудесника. Однако ведуны назвали первым ближником Велеса все-таки Гордона, за которого горой стояли ободритские и лужицкие князья и бояре. Ободритская и лужицкая знать именно в Гордоне видела союзника в борьбе против чрезмерных притязаний кагана Славомира и ведунов бога Световида. И до сих пор кудесник оправдывал их надежды.

– А этого боготура нельзя устранить? – вырвалось из груди Трасика неразумное пожелание.

Кудесник Гордон промолчал, сделав вид, что не расслышал вопроса. И действительно, обращаться с такими предложениями к первому ближнику Чернобога было верхом бестактности. Трасик осознал свою ошибку и прикусил язык. Боготур Осташ – это теперь его проблема, и подходить к ее решению следует осторожно, дабы не поставить под удар и себя, и кудесника Гордона. За убийство боготура ведуны Чернобога обязательно будут мстить, и тут уж неважно, пришлый тот Осташ или доморощенный. Ибо обида нанесена не роду, не племени, не верви, а самому Волосатому.

– Я могу своею волей отсрочить час испытания, но отменить его я не в силах, – вздохнул кудесник Гордон. – Ты же знаешь, Трасик, что я причастен к твоему приобщению к великим таинствам, а значит, твоя вина будет моей виною, а твое поражение – моим поражением. Страшным поражением, чреватым гибелью.

Трасик облизал пересохшие губы и кивнул. Он не любил вспоминать то время, когда был по сути игрушкой в руках честолюбивой матери. Это по ее настоянию он прошел странный обряд посвящения, позволивший ему зачерпнуть из мутного источника навьей силы, той самой силы, что в конечном счете погубила его старших братьев. И не только погубила, но и легла на них страшным проклятьем, которое теперь перешло и на сыновей.

– За Осташем стоит очень опытный и хитрый человек, – глухо проговорил Гордон.

– Ты имеешь в виду боярина Драгутина?

– Да.

– Он договорился с каганом Славомиром?

– Во всяком случае, есть все основания полагать, что эти люди поняли друг друга, – кивнул кудесник. – Опасен не Сидраг, опасен каган Славомир, который хочет устранить тебя чужими руками. В лице даджана он нашел человека, который согласился сделать за него грязную и кровавую работу.

– Ты встречался с боярином?

– Нет. Хотя меня всячески склоняли к этому сторонники Завида. Но, думаю, волхвы уже успели с ним повидаться, иначе откуда такая непримиримость.

– Хочешь сказать, что Завиду и Благовиду заплатили?

– Плата бывает разной, великий князь, и ты это знаешь не хуже меня, – вздохнул кудесник.

Трасик впервые видел этого человека растерянным. До сих пор он считал, что Гордон крепко держит бразды правления ближниками Чернобога в своих руках. Слово кудесника в землях варенгов значит порой куда больше, чем слово великого князя, и Гордону хватало ума, чтобы правильно распоряжаться этой огромной властью. Но сейчас он действительно попал в капкан, отлаженный хитроумными противниками, и, пожалуй, без помощи великого князя Трасика ему из этого капкана не выскочить.

– Я знаю человека, который ненавидит боярина Драгутина даже больше, чем мы с тобой.

– И где сейчас находится этот человек? – спросил кудесник.

– В моем доме, – ответил с усмешкой князь.

Кудесник Гордон с интересом выслушал рассказ князя о хазарском посольстве ко двору Людовика Тевтона и о расторопном гане Карочее, с которым свел Трасика граф Гийом Сакс.

– Так ты думаешь, что этот человек приехал в Волынь, чтобы посчитаться с даджаном?

– Скорее всего, да.

– Плохо только, что он остановился в твоем доме.

– Но почему же, – пожал плечами Трасик. – Он посол кагана Хазарии, и я не могу отказать ему в приюте, не нарушив законов гостеприимства. А если этот посол вынашивает черные замыслы в отношении одного из гостей города Волыни, то откуда об этом знать князю ободритов? Я ведь даже не знаком с боярином Драгутином. К тому же пришлый боярин нигде не заявлял громогласно о своей поддержке глупых притязаний княжича Сидрага, а потому связать его смерть с происками великого князя ободритов будет весьма затруднительно.

– Нам мешает не столько даджан, сколько боготур Осташ, – напомнил кудесник.

– А ты уверен, что никто из наших боготуров не переметнется на сторону Сидрага?

– Пока да, но я не могу ручаться за будущее.

За будущее действительно не мог поручиться никто, в том числе и сам князь Трасик. Хотя были и есть люди, способные это будущее предвидеть. Трасик вдруг отчетливо увидел бледное лицо матери в ореоле темных волос и ее горящие глаза. Она видела! Она предсказала смерть Годлава и Драговита задолго до того, как оба ободритских князя покончили счеты с жизнью! Это был благословенный дар, полученный от богини Макоши, которой она посвятила не только себя, но и своего сына. А Трасик, хилый и бледный отрок, про которого даже мамки и няньки говорили «не жилец», стал милостью богини великим князем, ибо Макошь одарила его главным, что потребно в этой полной превратностей жизни, – удачей. И эту удачу он пронес по жизни, не расплескав. Похоже, Макошь не отвернулась от него и в этот сложный час, послав ему в подручные степного гана, и, выходит, зря он усомнился в расположении капризной богини к своему тайному, но верному ближнику.