Происхождение - Дж. А. Конрат

Я дважды бывал во Вьетнаме, - сказал Энди. - Прекрасное место. Во всех фильмах о войне оно выглядит как ад, но на самом деле оно очень спокойное, как вы думаете?

- Я не знаю. Я там никогда не была. Я американка.

Энди решил заткнуться.

Они повели овцу по коридору к Голове Осьминога, где раввин и священник все еще спорили.

- Вот и еще одна, жалкая тварь, - раввин Шотцен указал подбородком на овцу.

Отец Трист нахмурился.

- Я не понимаю, почему вы не можете сначала гуманно убить овцу. - Он скрестил руки на груди, явно чувствуя себя неловко.

- Баб берет их только живыми, ребята, - ответил Сан. - Вы это знаете.

Раввин покачал головой.

- Как насчет какого-нибудь обезболивающего? Может быть, морфин?

- Мы не знаем, как это повлияет на организм Баба.

- Как насчет хотя бы сигареты? Последнего ужина?

- У нее были хлопья, - сказал Энди.

- Вы, господа, можете провести последний обряд, если хотите, - сказал Сан.

И снова Энди уловил слабый намек на ухмылку на ее лице.

- Святотатство, - возмутился раввин. Но он подошел к овце и, держа ее за голову, произнес несколько слов на иврите.

- Возможно, Баба можно обучить шохету[8], - сказал Энди. - Тогда он сможет есть в соответствии с шехитой[9].

Если Шотцен и был впечатлен знаниями Энди, то не показал этого. Вместо этого пухлый священнослужитель покачал головой в знак протеста.

- Баб не будет есть кошерное мясо. Он тварь, пьющая кровь.

Раввин вернулся на свое место. Сан повела овцу к Красной двери. Отец Трист отвернулся, не желая видеть, ка животное уводят на убой.

- Рабби Шотцен произносит эту молитву каждый раз, когда мы скармливаем Бабу овцу, - сказала Сан Энди, когда они вошли в коридор Красного рукава.

- Это была не молитва. Раввин просто извинялся перед овцой за то, что ее убьет не мясник шохет.

Сан ввела код для первых ворот, и Энди запомнил пятизначный номер. Ворота из титановых прутьев распахнулись, но овца не сдвинулась с места.

- Она его чует, - пояснила Сан. Она достала из кармана черный лоскут ткани и накрыла им глаза животного. - Они спокойнее, когда не видят.

После нескольких сильных рывков за поводья овца двинулась вперед.

- Вы ветеринар, вы должны заботиться о животных. Разве вам не жалко отправлять их на смерть?

Сан вздохнула.

- Вы когда-нибудь ели гамбургер?

- Конечно, но...

- Баб - хищник, как лев, как акула, как вы и я. Как бы все вокруг ни были шокированы привычками Баба в еде, если бы они когда-нибудь побывали на скотобойне, то почувствовали бы еще более сильное отвращение.

- Но вы же ветеринар.

- Я ветеринар, который ест гамбургеры. Я также провела шесть месяцев в Африке, изучая львов.

Энди поздоровался на четырех языках африканских племен.

Она не впечатлилась.

Они подошли ко вторым воротам, и Энди набрал цифры на панели. Ничего не произошло.

- Коды разные, - сказала Сан. – Протокол безопасности.

Овца попыталась пройти на звук открывающейся тяжелой двери, но Сан придержала поводья.

Энди тоже остановился. Мгновение тянулось.

- Вам не обязательно входить, - сказал Сан. - Мне просто нужно было, чтобы вы помогли в Оранжевой 12.

Она давала ему возможность увильнуть от созерцания кормежки существа, но он знал, что ее оценка о нем упадет еще ниже, если он ей воспользуется.

Энди вошел.

Запах снова поразил его, пьянящий и мускусный, от которого Энди чуть не вырвало. Здесь еще кто-то находился. Среди медицинского оборудования стоял мужчина в лабораторном халате. Он был высоким и серьезным, с тонкой линией рта и широкими выразительными глазами. Его светлые волосы были короткими и вьющимися. Энди определил, что ему около сорока лет.

- О, время кормления, - сказал мужчина.

- Доктор Фрэнк Белджам, это Энди Деннисон, - представила сопровождающего Сан. - Он переводчик.

- Хорошо, хорошо, нам как раз он нужен. Может, теперь мы сможем понять, что он говорит. Да, да, да.

- Фрэнк - молекулярный биолог. - Сан сказала это так, как будто это объясняло странные речевые обороты и птицеподобные движения доктора. - Как продвигается секвенция, Фрэнк?

- Медленно, медленно, медленно. Наш мальчик - да, он мальчик, хотя нет никаких признаков внешних гениталий - его мочевой пузырь опорожняется через анус, как у птицы. У него 88 пар хромосом. Мы наблюдаем более 100 000 различных генов, что примерно в четыре раза больше, чем у человека. Миллиарды кодонов. Даже Cray[10] с трудом выделяет последовательности. Пока ничего, но связь появится, я в этом уверен.

- Все живое на Земле, от плоских червей до слонов, имеет общие последовательности ДНК, - пояснила Сан. - Доктор Белджам считает, что Баб также разделяет несколько таких цепочек.

Доктор Белджам несколько раз кивнул.

- У Баба те же четыре основания, что и у всего живого, те же 20 аминокислот. Даже принимая во внимание его... иное анатомическое строение, я считаю, что он земной, то есть у него есть земные родственники. Мы пытаемся сопоставить его с козами, баранами, летучими мышами, гориллами, людьми, крокодилами, свиньями, со всем, на что он похож, чтобы вписать его в животное царство... но сейчас время кормления, так что давайте посмотрим, сможем ли мы стать свидетелями еще одного чуда?

Сан провела овцу мимо Энди и направилась к вольеру Баба. Энди, который избегал смотреть в ту сторону, наконец повернулся туда.

Сначала Баба не было видно. В вольере, размером с баскетбольную площадку и высотой около тридцати футов, протекал ручей, росли деревья, кусты и трава. Листва местами была настолько густой, что даже существо размером с Баба, очевидно, могло в ней спрятаться.

- Все ненастоящее, - сказал доктор Белджам. - Искусственный кустарник, искусственные камни, искусственный ручей. Это должно напоминать местность, где он был найден, в Панаме. Но не думаю, что нам удалось его одурачить.

- Где он? - спросил Энди, осторожно приближаясь к плексигласовой защитной перегородке. Он всматривался в деревья, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь красное.

Баб упал прямо сверху, пол задрожал, когда он приземлился всего в трех футах перед Энди.

Энди вскрикнул и отпрыгнул назад, завалившись на задницу.

Сан рассмеялась.

- Вы забыли, что он умеет летать?

Энди не обратил внимания на насмешку Сан. Баб присел перед ним, его черные крылья