Тайна взорванного монастыря - Алексей Биргер

— И распятия так и не нашли? — спросил я.

— Так и не нашли, — кивнул Миша. — Я ж говорю…

Но что он хотел добавить — так и осталось неизвестным, потому что в этот момент мы услышали бешеный рык Топы и отчаянный человеческий крик!

Мы выскочили из маяка не одеваясь, чуть не кубарем скатившись по ступенькам. То, что мы увидели — это было зрелище! На снегу, возле «Бурана», неподвижно лежал мужик в тулупе, его ушанка отлетела в сторону метра на два, рукав тулупа был разорван собачьими клыками, а Топа высился над мужиком, поставив левую переднюю лапу ему на грудь и скаля клыки у самого его горла.

И без слов было понятно, что произошло. Мужик — из шальных, вопросов нет — увидел оставленный без присмотра «Буран» и решил его угнать. При этом он не заметил Топу, тихо лежащего у самых дверей. Как только мужик стал забираться в «Буран», Топа кинулся на него и одним броском, как он это умеет, свалил его с ног и «арестовал». Видно, мужик попробовал рукой махнуть, то ли машинально прикрываясь, то ли и впрямь думая отбиться от такой собаки, и Топа для острастки порвал ему рукав.

— Молодец, Генерал Топтыгин! — сказал Миша. Топа скосил на него взгляд, а мужик, услышав голоса, попробовал пошевелиться, и Топа угрожающе зарычал на него.

— Это ж кто такой выискался, который мой «Буран» угнать пожелал? — продолжал Миша, подходя поближе к пленнику. — Ба!.. — он даже поперхнулся. — Петько! Вот уж действительно, помяни волка — а волк за дверью! А где ж твой подельщик, Скрипицын?

Петько не отвечал. Он теперь боялся лишний звук издать, чтобы не рассердить Топу.

— Ты можешь отозвать Топтыгина? — спросил у меня Миша.

Я свистнул Топе.

— Топа, иди сюда, к ноге! Ты молодец!

Топа, рыкнув для острастки, отошёл ко мне. Петько пошевелился.

— Пусть только встаёт медленно и аккуратно, — предупредил я. — Если Топе почудится что-то нехорошее, я его не удержу.

— Понял? — спросил Миша у уголовника.

Петько медленно кивнул, потом так же медленно, стараясь не делать резких движений, поднялся на ноги.

— Так где Скрипицын? — повторил Миша.

— Не знаю… не знаю я… — прохрипел Петько, осторожно массируя замёрзшие руки. Похоже, голос у него подсел и от холода, и от испуга.

— Ладно, разберёмся, насколько ты не знаешь! — хмыкнул Миша. — А пока тебя надо доставить по назначению. Виссавериныч, найдётся у тебя крепкая верёвка?

— Сейчас поищем, — кивнул смотритель маяка, ошеломлённый не меньше всех нас. И пошёл искать верёвку.

— Значит, думал на «Буране» рвануть подальше, так? — осведомился Миша у Петько. — А потом что хотел сделать? На удобном перегоне в товарный вагон забраться, чтобы завтра быть подальше от этих мест?

Петько хотел, вроде, что-то сказать, но сдержался и промолчал. Принял такой вид, что, мол, воля твоя, начальник, тебе не хуже, чем мне, известно, что я собирался делать, а болтать мне ни к чему, в моём положении всякое лишнее слово мне же во вред пойдёт… — Ладно, разберёмся, — весело сказал Миша.

А тут и Виссарион Северинович вынес моток крепкой верёвки.

— Такая подойдёт?

— Подойдёт, — кивнул Миша и без лишних слов стал основательно связывать пойманного бандита по рукам и ногам. Закончив и проверив узлы, он повернулся ко мне.

— Не прокатишься со мной в город, вместе с Топой, для подстраховки? А потом я тебя мигом назад свезу? А то я ведь управлять буду, а за этим типом глаз да глаз нужен, хоть он и связан.

— Разумеется! — охотно согласился я. — Вот только сейчас оденусь… — я поёжился. Мы простояли на морозе уже минут пятнадцать, но сперва я не чувствовал холода, увлечённый всеми событиями. И только сейчас до меня дошло, что я начинаю превращаться в сосульку. — Топа, сторожи!

Я сбегал за своей курткой, шапкой и рукавицами, а тем временем Миша и Виссарион Северинович положили связанного Петько в «Буран», позади сиденья водителя. Я взял Топу на поводок и мы с ним, забравшись следом, пристроились на оставшихся местах. Миша, убедившись, что Петько под нашим присмотром, быстро сбегал, чтобы забрать свои вещи, так же быстро простился со смотрителем — и мы помчались. Петько, чувствуя на себе неотрывный взгляд Топы, боялся пошевелиться, а я с любопытством разглядывал первого настоящего матёрого уголовника, которого мне довелось встретить в жизни. То есть, кто знает, с преступниками мы пересекались и до этого, но это были — если вы поймёте, что я хочу сказать — именно преступники, а не уголовники, не такие люди, для которых лагеря и тюрьмы стали частью жизни. Люди, которые нарушали закон ради собственной выгоды, но не те, кто жил по воровским законам. Приблизительно так я бы это объяснил.

Петько был довольно коренастым мужиком, с квадратным лицом. Лицо это казалось совершенно невыразительным, потому что все на нём было слишком мелким: и глаза, и нос, и рот. Мелким по сравнению с пространством, на котором они располагались, я хочу сказать. А ноги у него казались короткими по сравнению с туловищем. Его руки… может быть, мне так почудилось, потому что я уже много о нём знал, кто он такой, чем занимался, но я подумал, что, пожалуй, именно так и должны выглядеть руки убийцы: с пальцами как обрубки, с рыжеватыми волосками.

Словом, впечатление он производил не очень приятное. Лежал он очень тихо, стараясь даже не моргать лишний раз, чтобы не злить Топу. У меня язык чесался задать Мише несколько вопросов, но я понимал, что при Петько лучше не произносить лишнего, ведь мало ли какие вещи ему лучше не знать… Да и Миша молчал, сосредоточившись на управлении «Бураном». Вот так, молча, мы наискосок, оставив остров далеко справа, пересекли застывшую ледяную гладь озера, въехали на берег посередине набережной, в старом центре Города, пересекли его главную улицу — Свято-Никольскую, идущую параллельно набережной, проехали по улице Пушкина и, после двух поворотов, оказались в тихом переулке, у старого трёхэтажного особняка — здания местного ФСБ.

— Подожди секунду, — сказал Миша. — Сейчас этого субчика заберут — и поедем.

Он выскочил из «Бурана», исчез в дверях, и, действительно, буквально через секунду вернулся вместе с двумя оперативниками, которые лихо вытащили связанного Петько из снегохода и поволокли в здание.

— Вы, там, оформите все как надо, — велел Миша. — А я пока парня домой отвезу.

— Есть, товарищ начальник! — весело отозвались они.

Миша уже забирался в снегоход.

— Ну что, готовы? Поехали? — спросил он.

— Готовы! — ответил я за нас с Топой.

Топа всё ещё был немного напряжён, и я его поглаживал, чтобы он успокоился. Во-первых, он продолжал переживать встречу с нехорошим человеком и как будто говорил мне взглядом: «Если бы ты знал, чем от него несёт!» — а во-вторых, он не очень любил ездить на снегоходе, не нравились ему эти штуковины, хоть отец его и приучал.